13.
После смерти бабушки ты жил один. Кресло, в котором она часами сидела, слушая твою игру в полудреме – ты любил заниматься поздней ночью, – теперь пустовало.
Приближался конкурс Шопена, в котором ты должен был участвовать.
Ты сказал профессору, что пал духом и отказываешься от участия в конкурсе.
Возникло подозрение, что причина в другом.
Ты боялся.
Уже тогда тебя пугали публичные выступления. Перед каждым выходом на сцену у тебя начиналось расстройство желудка, тебя трясло от волнения, ты делал ошибки, чего не случалось на репетициях.
Ну и ты сказал профессору…
Профессор возразил, что, отказываясь, ты оскорбляешь память бабушки. Что ради нее ты должен удвоить старания и победить в конкурсе.
То есть одной памятью, которую надо чтить, стало больше.
К памяти о матери, родных и еврейском народе прибавилась память о бабушке, которая спасла тебе жизнь.
Твой непререкаемый долг теперь – удвоить старания и победить…
Ты не победил. Занял восьмое место. Получил десять тысяч злотых и – как самый юный участник конкурса – пианино “Calisia”.
Тем не менее один человек обратил на тебя внимание. Это был Артур Рубинштейн, присутствовавший среди публики. Он услышал в твоей игре что-то такое, чего не слышали другие. И пригласил тебя на конкурс имени Королевы Елизаветы, который должен был состояться в будущем году в Брюсселе.
14.
Это был не “молодой скрипач”. Не забывшего горькой обиды друга подвела память. Его место в твоей жизни занял Зеленоглазый Пианист.
Я не видела твоих любовников, когда они были молоды. Зная их по рассказам, представляла себе стройными, гибкими, золотоволосыми. А сейчас вижу на балу у княгини де Германт. Волосы напудрены, черты расплывчаты, губы потеряли форму, лица затянуты сетью морщин. “Время, которое, дабы стать зримым, ищет тела, и повсюду, где находит, завладевает ими…”[120]
Я не без причины цитирую Пруста. Вы его читали – счастливые, еще не тронутые старостью. Пруста ты привез из Парижа, вернувшись от Лазара Леви. А еще привез ноты и много пластинок.
В Польше тогда играли и читали классику, охотнее всего русскую и польскую. Из французов – Бальзака и Золя, поскольку они разоблачали буржуазное общество.
Ты уведомил своих друзей о существовании Пруста, Жида и Камю. Зеленоглазому Пианисту играл Равеля, охотнее всего “Gaspard de la Nuit”[121]. Говорил о Сване и читал вслух “Постороннего”. Он слушал тебя как в наркотическом трансе. Вечером вы прощались, ночью он звонил – из уличных автоматов, телефона у него не было. Ближайшая будка была на площади Конституции. Однажды он целый час простоял в ней на морозе, не чувствуя холода.