Папки лежали на полке в президентском кабинете Берута в Бельведере[85]. Адам Д. видел их всякий раз, когда входил в кабинет с вырезками из газет или проектами речей. С сорок шестого года он был пресс-секретарем председателя КРН, ставшего затем президентом. Отдельные части каждой речи Адам Д. заказывал специалистам, а сам монтировал целое и придавал выступлению должную тональность.
Он быстро понял, какая тональность нужна Беруту.
“Это – радость заслуженного триумфа, одержанного благодаря щедрым плодам нашего упорного труда по восстановлению страны. Это – переполняющая наши сердца уверенность, что новая Польша, которую мы строим, будет прекрасной, могучей и нерушимой” (Из обращения к участникам Съезда молодежи, июль 1948).
“С величавой гордостью будут матери рассказывать детям и поколения поколениям, что победу одержала правда и справедливость. Из моря слез и крови, из темных пучин преступлений, из непреклонной борьбы трудящихся восстала для жизни Польша” (Из обращения к польскому народу, июль 1949).
И так далее.
Берут сидел над документами ежедневно, до поздней ночи. Над зелеными папками – в Бельведере, над белыми – дома. Он был трудолюбив и скрупулезен. Подчеркивал, делал замечания на полях, отчитывал, призывал к порядку. В конце формулировал решение.
Мария Турлейская, профессор истории, спустя годы читавшая в Архиве новых документов прошения смертников, приговоренных военными судами, без труда разбирала мелкие ровные буквы. “Правом помиловать не воспользуюсь”, – чаще всего писал Берут. Он отправил на смерть тысячи приговоренных. А вообще-то был вежлив и внимателен. Справлялся у сотрудников, как здоровье детей. Любил Шопена.
Вернемся к Кристине Артюх. Она работает в Королевском замке. Подрабатывая к пенсии, водит экскурсии. Сегодня ждала восемь часов – в итоге одна группа. Может быть, завтра придут – для посетителей открывается Тронный зал. Дадут ли ей прибавку к пенсии за тюрьму и приплюсуют ли эти годы к выслуге лет? Аковцам дают. Партийным могут сказать: это были ваши внутренние дела, – и будут правы. С движением Сопротивления тоже не все ясно. Аковцам засчитывают, а как с АЛ?
Кристина звонит мне на следующий день. Даже Тронный зал последнего польского короля не удостоился ни одной экскурсии.
Интересно, что поделывает Арнольд? – спрашивает она вдруг. – Тот немец с голубыми глазами и крестиком на шее, который хорошо относился к польским еврейкам в сталинской тюрьме. Жив он?
Да что же творится с этим светом!..
С миром? А что должно твориться?
Со светом! Опять погас. Может, оно и хорошо, меньше будет счет за электричество.