Если позднее некоторые экзистенциалисты удовлетворились тем, что остановились на этих позициях, Ницше оставил их далеко позади. Когда он становится надменным пропагандистом новой морали, он указывает на то, что исходит из конкретной природы, «благородной натуры», проецируя то, кем был он сам или кем стремился быть. Отсюда мы сталкиваемся с моралью «гордости» (противоположной, как указывает Рейнингер, морали любви или страха) и «различия»; с новым утверждением той фундаментальной черты, о которой мы уже говорили, — черты независимой личности, настолько далёкой от «стада», как и от чисто природной части себя. То, что Ницше представляет нам снова и снова — это тип, для которого естественно быть твёрдым, уверенным в себе, готовым принять любую ответственность, прямым, сопротивляющимся всему грязному и «слишком человеческому», жёстким, непреклонным (в первую очередь по отношению к самому себе), но также и способному на спонтанность «дающей добродетели», исходящей из обращённого внутрь отношения и изобилия его разума, а не из слабого сентиментализма; он не стремится избегать чего бы то ни было, что может поставить его перед испытанием; его не затрагивают трагические, тёмные и абсурдные аспекты его существования из–за положительного и независимого закона, диктующего ему его бытие.
Более чем ясно, что постнигилистическая этика Ницше, этика чистого самоутверждения и верности себе, прямо или косвенно ведёт к подобному идеалу. Из общего закона «бытия собой» вытекает чёткий закон, который, следовательно, дифференцируется в Ницше и налагает особый отпечаток на его мораль. Именно так — как отмечено Рейнингером — нужно понимать тип «положительного сверхчеловека», не принимая во внимание ссылки на некоторые исторические фигуры, годные для газетных заголовков, или знаменитую «белокурую бестию», возвеличивание чистой силы и бесформенной воли к власти (власти, которая поставит вопрос, что с ней делать — как Заратустра спрашивал того, кто хотел освободиться от всяких пут: «свободен для чего?»), а также нелепого супермена в стиле д’Аннуцио— спровоцированные результаты помпезности предполагаемого народа господ (Herrenvolk), в действительности далёкого от любых аристократических добродетелей, и слабости неверно понятого, биологического расизма.
Если обозреть шлак и отходы «менее чем оптимального Ницше» — к сожалению, они часто вызывали наибольшее эхо, — то именно в вышеописанных терминах видится «положительный сверхчеловек» — человек, выстоявший даже в нигилистическом, разрушенном, нелепом мире без богов. «Сверхчеловек», таким образом, является индивидом, идеалом элиты, — но негипотетическим всеобщим будущим «эволюционным» состоянием человека, сделанным почти что целью запрограммированной культуры, как было предложено в одной из бредовых фраз нашего философа на определённом этапе его мысли.