Приятели хохотали, хохотал и Максим, довольный, что повеселил их.
Но однажды, через месяца, кажется, полтора после свадьбы, будучи трезвым три дня подряд, он захотел-таки попользоваться, если употребить его собственное выражение. Ничего не вышло.
То ли мощное питье подействовало, то ли катастрофически аукнулась служба на аэродроме — рядом с ним, поговаривали, располагался атомный военный объект, а излучение сами знаете как влияет на мужской организм.
Всякое событие жизни для Максима имело смысл лишь в той степени, в которой об этом событии, выпив, можно поговорить. Не выпив, он не только не мог говорить, он даже не мог как следует уразуметь глубину постигшего его несчастья — и что это вообще несчастье. Поэтому, обнаружив свое бессилие, Максим первым делом крепко нарезался — и тогда уж начал мыслить и говорить. На долгие месяцы хватило ему темы для болтовни, а друзья по работе и выпивке с удовольствием слушали его проклятья в адрес государственной военщины, атомной энергии и вообще, между прочим, цивилизации, потому что лишь тогда человек был человеком, когда жил натуральной жизнью, потребляя натуральные продукты природы, обходясь без всякой техники, — брошу вот все и уйду лесником, пасеку заведу в лесу, мед, пчелки, а то охотником стану или в Сибирь уеду, буду колотушкой кедры обивать и собирать кедровые орехи, дружок по армии рассказывал, что выгоднейшее это дело, колотушкой кедры обивать, прибыльнейшее — а заодно и свежий воздух тебе, ягоды, грибы, Сибирь же!.. — так лилась, ковыляла, торопилась речь Максима, где одно цеплялось за другое, другое за третье, а сбоку прилеплялось четвертое, а время шло, — и на девятом месяце совместной жизни с Марией, будто сразу, обнаружился у нее живот.
— Ну, слава Богу! — поздравили родители Максима.
Он принял поздравления разиня рот.
— Кто ж помог тебе, Максимка? — со смехом спрашивали его друзья и собутыльники, которым он так долго, подробно и горячо рассказывал о своей болезни и о ее причинах, забираясь в самые отдаленные мыслительные дали.
— Да я сам ей заделал! Им врешь — а они верят! У меня нормально все и даже больше того! — со смехом же отвечал Максим.
Он опять не мог отыскать в душе отклика на событие. Тогда он выпил и вспомнил, что в таких случаях положено злобно допросить жену, а то и побить.
— С кем, падла? — спросил он.
— Ни с кем, — без испуга и удивления ответила Мария.
— А может, когда мы это… Ну, пьяные обои были, ну, и это самое… и не помним?
— Может быть, — сказала Мария.
Она действительно не знала, откуда в ней зародился ребенок, но не тревожила себя пустыми вопросами. Зародился и зародился, надо, значит, теперь выродить. Скорее бы уж отделаться: она скучала по своей работе.