Тогда я знала, что хоть Брам и не был заинтересован в моей каждодневной драме, но он бы не колебался, если бы решил, что нужен мне. Он был самым надежным человеком из всех, кого я знала. Стойкий. Верный. И он хотел выбить весь дух из мужчины, который стоял рядом со мной.
— Поможешь мне? — спросила я неуверенно. Звук протеста почти вырвался из горла Шейна.
— Да, никаких проблем, — сказал Брам, спрыгивая с крыльца и сгребая в свои объятия, чтобы занести в дом как невесту.
— Дети ждут тебя внутри.
***
— Ребята, вы возвращаетесь в Сан-Диего со своим отцом, — пыталась я объяснить старшим детям уже, наверное, в двадцатый раз за день. Казалось, только Ганнер чувствовал себя нормально из-за этого. Он сидел, не обращая ни на что внимание, перекусывая мармеладками. Клянусь, это был единственный способ, когда этот ребенок оставался спокойным несколько минут подряд. Я поняла это месяцы назад и использовала этот трюк, чтобы держать его спокойным и счастливым во время звонков Шейна по «Скайпу».
— Что ты будешь делать? — спросила Сейдж в замешательстве.
— Я должна остаться здесь, Сейдж-Рейдж. Я не могу летать. Вероятно, я даже не должна вставать с кровати.
— Тогда мы тоже должны остаться, — сказал Келлер, нахмурившись. — Мы не можем оставить тебя.
— Со мной все будет хорошо. Моя мама и ваша бабушка позаботятся обо мне, — сказала я ему, прослезившись.
— Я не хочу уезжать.
— На следующей неделе у тебя начинается детский сад, дружочек. Ты же не хочешь начать позже всех?
— Мы можем пойти в школу здесь, — сказала радостно Сейдж. — Можем ездить на автобусе.
Я подняла голову в сторону дверного проема своей комнаты, где стоял Шейн, и вздрогнула от страданий в его взгляде.
— Ты должна поехать со своим папочкой, милая, — сказала я ей нежно. — Он скучал по вам, ребята.
— Но ты будешь скучать по нам! — сказал Келлер, повернувшись к отцу. — Она будет скучать по нам, если мы уедем.
— Я знаю, приятель, — сказал Шейн утешительно. — Но она приедет...
— Она не может поехать, или Айрис вылезет! — закричал Келлер, все его тело дрожало от внезапной ярости. — Она должна оставаться в кровати!
— Это не навсегда, малыш, — я пыталась успокоить его.
— Айрис?[2] — спросил Шейн.
— Это имя ребенка, — проинформировала Сейдж. — Как цветок, и только пять букв, как и в моем имени!
— Восхитительное, — улыбнулся Шейн.
— Я не поеду, — объявил Келлер дрожащим голосом. — Я останусь здесь с тетушкой Кейт.
Гевин сидел спокойно, наблюдая за происходящим, но после заявления Келлера начал плакать.
— Ох, мартышка, — лепетала я, сев, чтобы притянуть его к себе на колени. — Все хорошо.