Макрон слегка приоткрыл рот и покачал головой.
– Я знал, что что-то случилось. Но это? Я не верю, парень. Юлия не могла.
– Могла, Макрон, – спокойно ответил Катон. – В этом нет сомнения. Я своими глазами видел доказательства. Она любила другого и сказала бы мне, если бы дожила до моего возвращения. Юлия предала меня, Макрон. Теперь ты все знаешь. Ну, по крайней мере, знаешь достаточно.
– Мне очень жаль. Понятия не имел. Тебе надо было сказать.
– И что мне надо было сказать? – устало спросил Катон. – Я был в шоке. Было такое ощущение, будто мне разорвали грудь и вынули сердце. Мне было стыдно. Я чувствовал себя оскорбленным. Сможешь ли ты понять, почему я молчал все это время? Просто было слишком больно говорить обо всем этом. Даже тебе, друг мой.
– Могу догадаться.
Макрон помолчал.
– Но я бы точно знал, что именно надо сделать. Устроил бы тебе хорошую попойку, чтобы утопить в вине все мысли о Юлии. Об этом я бы позаботился. Думаю, тебе стало бы легче.
– То, что тебя не убивает, ведет к жуткому похмелью…
Макрон рассмеялся.
– Еще бы! Одни боги знают, почему, но с тех пор, как мы вернулись, ты выглядел совершенно жалким задротом, и теперь я знаю почему. Бедняга. А с тех пор стало еще хуже.
– Это почему же?
– У тебя и так этот шрам на лице. А теперь ты можешь остаться еще и с повязкой на глазу. Скажу тебе, Катон, тебе придется приглядывать себе слепую женщину, прости за каламбур. Больше на тебя никто не позарится бесплатно.
– Спасибо за слова утешения.
– Да ладно тебе. Мы здесь в ловушке, за стеной банда кровожадных бунтовщиков, которым не терпится отрубить наши головы и насадить на копья. Может, нас и спасут. Скорее нет. Так что смотри на все в перспективе. Юлии нет. Она в любом случае собиралась тебя бросить. Лучше поскорее забыть все, что ты не в силах изменить, и заняться насущными делами – вот что.
Катон недоуменно поглядел на него.
– Это должно меня приободрить?
– Нет, должно заставить тебя перестать вести себя как тупой рогоносец из дешевого представления, что дают в Риме. Соберись, парень, черт тебя возьми. Ты нужен нашим ребятам.
Макрон встал.
– Надо поглядеть на бунтовщиков, прикинуть, что они собираются делать. Если сможешь, командир.
Катон встал, отодвигая стул. Подошел к штырям у двери и снял перевязь с мечом. Накинул на плечо.
– Пошли, центурион.
Идя следом за Катоном, Макрон позволил себе слегка улыбнуться. Он говорил с Катоном жестко, это было трудно, но этого требовала ситуация. Что еще важнее, это требовалось его другу. И его улыбка исчезла, когда он задумался о том, какие муки пришлось испытать Катону с тех пор, как он узнал правду. Никому такого не пожелаешь. А еще он разочаровался в Юлии. Макрон думал, что хорошо знает девушку. Но все оказалось показным. Никогда не можешь быть уверен, что до конца понимаешь другого человека. Он поглядел в спину Катону, пока тот шел через внутренний двор дома прокуратора. «Ну, может, и не всякого», – подумал он.