соседствовали с более крупными боевыми кораблями и транспортными судами, недавно прибывшими из Остии.
Позади складов, таверн и припортовых трущоб возвышалась стена, окружающая город, за которой тянулись серые холмы, составляющие ландшафт провинции. Тарракон, самый крупный город во всей Испании, был поделен на верхнюю и нижнюю части. В верхней части находился храм культа императора, самое высокое здание в центре города, с огромными колоннами, который нависал над беспорядочно усеивающими город черепичными крышами. На фронтоне храма была изображена фигура в тоге, символизирующая Клавдия, а прежде – Калигулу и Тиберия, которую короновала богиня Рома. Вокруг храма располагались другие крупные здания, в том числе сенат и дворец губернатора провинции.
На небольшом расстоянии позади города виднелся земляной вал с частоколом, внутри которого расположились ровные ряды палаток из козьих шкур, установленные прибывшей на пару дней раньше когортой преторианской гвардии. Катон и Макрон принялись разглядывать лагерь когорты с профессиональным интересом, пытаясь оценить количество войск, с которыми им предстояло начинать кампанию.
– Неплохо, – признал Макрон. – Надо думать, преторианцы постарались покрасоваться. Они ни черта не делают, только тренируются да перед чернью выпендриваются.
Катон кивнул, вспоминая, как ему и Макрону довелось служить в императорской гвардии, когда они выполняли секретное задание по поручению Нарцисса. Преторианцы считали себя элитой римской армии, которой вверена защита императора и его семьи. Прежний командир гвардии сыграл главную роль в убийстве прежнего императора, поэтому Клавдий всегда старался баловать воинов этих двенадцати когорт. Мало серебра – и до преданности долгий путь, подумал Катон. Много серебра – и преданность станет фанатичной.
– Воевать они вполне умеют. В Британии мы это уже видели. Поначалу.
– Точно, – с неохотой согласился Макрон. – Осмелюсь сказать, что с течением времени они изнежились. Если жизнь слишком хороша, а маршей и боев слишком мало, это испортит даже лучших.
Повернувшись, Макрон оперся локтями на деревянный поручень носовой башни и поглядел на корму, где Вителлий и несколько его товарищей добродушно беседовали, попивая вино из бурдюка. Как сделал бы любой, удачно пережив опасное путешествие морем. К счастью, погода была к ним милостива и трирема попала всего лишь в один несильный шквал за все восемь дней пути до Тарракона. От качки у Катона, как всегда, началась морская болезнь, и он провел несколько дней, вцепившись в борт вместе с еще несколькими сухопутными. Их тошнило без перерыва, пока внутри не осталось ничего, кроме желчи. Макрону, напротив, нравилось путешествовать по морю, и он, как всегда, стоял лицом к сильному ветру, ощущая на губах вкус соли. Не то чтобы он не сочувствовал страданиям друга, но он понимал, что ничего не может с этим поделать, поэтому оставил Катона наедине с тошнотой, пока море не успокоилось снова.