Рипли выпрямилась и долго смотрела на стену прямо перед собой. Там висело голографическое изображение небольшого домика, крытого тростником. Домик был окружен живой изгородью из зеленых деревьев и кустарников. Перед фасадом домика журчал ручеек с прозрачной зеленовато-голубой водой, а вверху ветер гнал облака. На глазах Рипли небо потемнело, и огненный закат окрасил домик в мрачные тона.
Руки Рипли нервно забегали по крышке стола и наткнулись на прецизионный экстрактор. С неистовым воплем отчаяния она швырнула прибор в голограмму со всей силой, на какую только была способна. Преувеличенно идиллическое изображение треснуло и со звоном разлетелось на сотни сверкающих осколков. Рипли почувствовала большое облегчение.
На куртке и лице Голика кровь почти запеклась, превратившись в густую, вязкую массу, но время от времени тяжелые темные капли все еще падали на обеденный стол. Голик сосредоточенно поглощал рассыпанную кашу и лишь раз оторвался от тарелки, чтобы добавить немного сахара. Он не сводил взгляда с подноса, но не видел его. То, что он видел, находилось глубоко внутри его сознания. Это были сугубо личные переживания.
Со стопкой тарелок в столовую вошел дежурный повар по имени Эрик. Он направился было к ближайшему столу, но тут его взгляд упал на Голика. Эрик остановился как вкопанный. Он потерял дар речи и, раскрыв рот, молча смотрел на товарища. К счастью, тарелки были небьющиеся. Достать новые тарелки на Фиорине целая проблема.
— Голик? — пробормотал наконец Эрик.
Голик продолжал жевать, будто ничего не слышал и не видел.
Грохот посыпавшихся на пол тарелок привлек внимание всех, кто находился поблизости. Вбежав в столовую, Диллон, Эндрюз, Эрон, Морс и еще один заключенный, Артур, вместе с остолбеневшим поваром молча уставились на Голика.
В конце концов Голик заметил всеобщее внимание. Он поднял голову и бессмысленно, по-идиотски оскалил зубы.
Когда его привели в лазарет, там не было никого, кроме Рипли. Она молча смотрела, как Диллон, Эндрюз, Эрон и Клеменз укладывают Голика, уже в смирительной рубашке, на больничную койку. Все его лицо было в крови, правда, уже запекшейся, а глаза беспрестанно что-то выискивали, ненадолго задерживаясь то на вентиляционной решетке, то на потолке, то на двери.
С помощью салфеток, мягкого полотенца, безвредного растворителя и дезинфицирующего состава Клеменз принялся, как мог, отмывать Голика. Оказалось, что по крайней мере физически Голик не так уж сильно пострадал. Тем временем Эндрюз, Эрон и Диллон привязали его к койке. Голик ни на секунду не закрывал рта: