У Дмитрия Ивановича появилась еще нечеткая, все время ускользающая мысль: преступление произошло в результате какого-то стечения обстоятельств. Именно Гресь может помочь их выяснить. Перестрелка на Днестре, в которой погиб Гуцу, также закончилась убийством, в определенной степени неумышленным, во время ссоры. Два случайных убийства подряд? Не слишком ли много, даже учитывая взрывчатый характер подозреваемого?
— Допустим, — продолжал Коваль, — что Чемодуров не собирался убивать Чайкуна. Даже не знал, что встретится с ним на воде. Но как объяснить в таком случае вот этот диалог между вами, Ангелина Ивановна. «Хватит меня грызть за ту ночь!» — сердился ваш квартирант. «Нужно было договориться!» — упрекали вы. «Чтобы на крючке держал всю жизнь! От него не откупишься…» — твердил он.
Нюрка вытаращилась на Коваля. Чертов ведьмак! Она не помнила, когда они пререкались, хотя ссорились с Валентином не раз. Но как это стало известно милиции? В такой точности?..
— Молчите? Тогда я вам скажу. — Дмитрий Иванович чувствовал тот внутренний подъем, который помогал ему становиться прозорливым. — Речь шла об убийстве. Вы упрекали Чемодурова за его преступление. А он доказывал, что Чайкун увидел его раздетым, когда Валентин купался в укромном местечке плавней. И ваш квартирант решил избавиться от свидетеля… Вот как было дело, Ангелина Ивановна.
Она опять тяжело вздохнула.
В воображении Коваля проносились одна за другой неожиданные сцены: плавни — ясный солнечный день — жара — Чемодуров сбрасывает одежду — вдруг из камышей выплывает на лодке Чайкун. Ссора… Дмитрий Иванович, казалось, собственными глазами видел, как «медсестра» пытается ударить неожиданного свидетеля… Весло! То самое, которое, удирая, потерял в камышах Чемодуров.
— А что вы в таком случае скажете о погнутом от удара весле вашего квартиранта? Дед Махтей показал, что «медсестра» потеряла его в тот день, когда погиб Чайкун. Весло потом нашел рыбак Леня…
Нюрка не знала, что ответить. Коваль ждал. Наконец она произнесла:
— Так весло он днем потерял, а ружье брал ночью…
— Правильно, — согласился Коваль. — Днем была ссора, которая ничем, кроме потери весла, не закончилась. А ночью Чемодуров увидел у вас на посту ружье. Вы сказали, что оно Андрея Комышана. Валентин был возбужден, все мысли вертелись вокруг одного: как избежать разоблачения. Знал, где стоят капканы Чайкуна на ондатру. Вот и решил подстеречь того и убить. Днем весло не помогло, а ружье — оружие надежнее… Да и темная ночь все следы спрячет. Но вы не одобряли его поступка. Я это знаю, Ангелина Ивановна. И о браконьерстве вашего квартиранта, которому вы содействовали, знаю, и о вашей световой сигнализации. Потому-то Чемодурова, словно он какое-то привидение, инспекторы не могли поймать, и Козак-Сирый сходил из-за этого с ума… Я давно за вами слежу, Ангелина Ивановна. Браконьерство браконьерством, но убийство Чайкуна, повторяю, вы не одобряли. Это я могу заявить и в суде.