Профессор щуплый и небольшой. Сидит в толстом облаке дыма, хотя везде по Бакулева развешены таблички, что курить в институте нельзя, больных выписывают, лишая больничного листа, врачей лишают премии.
Профессор вызывает крупную женщину-врача, вдвоём они изучают его бумаги, ничего в них поначалу не понимая, но затем сориентировались. Решение – его должен посмотреть доктор, они называют его «Мурза», но это, как потом выясняется, – кличка, под исследованием, которое он выдаст Председателю, будет стоять другая фамилия, впрочем, кавказская. В Бакулева полным-полно кавказцев, эти полуиностранцы всегда вызывали интерес Председателя. В них есть изюминка, то кальян увидишь в углу, то вино особое своё пьют, то папаха на гвозде висит.
Мурза занят на операции. Когда он появляется, то Председатель уже сидит в его кабинете. Его без очереди привела в кабинет, открыв дверь своим ключом, тоненькая медсестра с носом-пуговкой. Мурза приходит, кладёт Председателя на кушетку на спину, мажет гелем его шею и с силой начинает давить рабочей частью, видимо, ультразвукового прибора на артерии, ведущие к мозгу. Даже больно. Но Председатель молчит. Всё это ведь уже не жизнь, а постжизнь, и чего уж теперь. Переплыл Стикс, молчи. Серьёзный Мурза. Татарин, что ли…
Они навыучивались на докторов, татары и кавказцы, потому что им мамы серьёзно вдалбливали: «Учись, Мурзинчик, будешь жить много лучше, чем все другие. Ученье – свет, неученье – тьма». Вообще-то эта заповедь, что и у Jewish mothers – «учись, Давидка», и Давидка становится академиком.
Закончив с его артериями и аортами, серьёзный Мурза спустился с ним вниз, зашли к профессору. Тот по-прежнему сидел в толстом облаке дыма. Помимо того что он был профессором, он ещё собирал картины умерших друзей Председателя – художников. На этой территории картин они и познакомились. Ведь изначально Председатель был человеком искусства, отлично знал современную и старую живопись, дружил со многими художниками. Потом сбил в стаю мальчишек и девочек.
В тот день, когда травка зеленела и солнышко блестело завлекательно, после ухода Мурзы, Мурза серьёзно отчитался перед профессором, профессор вызвал доктора Лену, и она увела его и сопровождающего Серёгу из Химок в кабинет 108, где приладила к его груди присоски, воткнула в клеммы на присосках провода, повесила на талию чёрт знает какой прибор и попросила прийти завтра в 11 часов.
Завтра опять травка зеленела, солнышко блестело, и они вновь шли от автомобиля через арку из 1-й Градской собственно в Бакулева. Доктор Лена, им сказали, будет только в 12 часов, велели передать. В коридоре они столкнулись с профессором, тот, одетый в полевой хирургический костюм, спешил: «У меня совсем маленькая операция, – извинился любезный профессор, – а потом я к вашим услугам». И убежал.