– Навредили. Прощайте.
Слова едва можно было различить – звук был соткан из хлопанья крыльев. В ту же секунду лицо рассыпалось, а бабочки ринулись в атаку. Генри завопил так, что сам не узнал своего голоса. Он и не представлял, что хоботки для питья цветочного сока могут быть такими острыми, но они прокалывали кожу, как иглы. Отец рассказывал, что бабочки любят соль и при случае с удовольствием пьют пот или слезы людей и животных, но до Генри только сейчас дошло, что больше всего соли – в крови. Он махал руками, расшвыривая мохнатые тела с тонкими крыльями, наталкиваясь на усы и лапки, но бабочек были сотни, и Генри с ужасом понял, что драться с ними бесполезно. Даже если он снимет перчатки, даже если сможет достать нож, это его не спасет. Пару секунд он надеялся, что его кожа их обожжет, но бабочки забирались ему под воротник, вползали в рукава. Генри вскрикнул от отвращения, которое было сильнее страха, и одна из бабочек тут же влетела ему в рот.
Он успел подумать, что это будет самая глупая смерть, какую можно вообразить, – но внезапно все закончилось. Бабочки разлетелись в стороны, а затем вновь сложились в разноцветное лицо. Генри выплюнул ту, что влетела ему в рот, и без сил рухнул на холку коня. Как ни странно, Снежок и его собрат спокойно разглядывали землю в поисках травы. Бабочки не тронули коней, а те не видели в их поведении ничего необычного.
Генри с трудом огляделся, пытаясь понять, что спасло ему жизнь, и увидел, что Эдвард ухитрился слезть с коня и застыл в странной позе: стоял на коленях, прижав руку к сердцу и отведя вторую назад.
– О великий Рой, прости моего слугу за невежество и глупость, – трясущимся голосом проговорил он. – У него плохо с головой, он сам не знал, что делает. Умоляю, прости нас за то, что мы нарушили священный покой этого места. Мы уважаем твою великую силу и клянемся, что ни одна ветка больше не пострадает. Наши сердца полны раскаяния, прими его благосклонно!
Лицо некоторое время молча глядело на него сверху вниз, а затем повернулось к Генри.
– Извините, – промямлил он, сполз с коня и поклонился.
Его трясло так, что он едва стоял. Лицо продолжало бесстрастно смотреть на него, и Эдвард, не разгибаясь, с такой силой дернул Генри за ногу, что тот повалился на землю.
– Извиняйся как следует, или они нас прикончат, – прошептал Эдвард.
Генри крепче прижался лбом к земле. Он и слово «извиняться» только недавно выучил, а что к нему еще прибавить?
– Простите, – выдавил он. – Глупо было отламывать ветку. Волшебство проснулось только недавно, я еще не понял, что можно, а что нельзя. Но я научусь. Только отпустите, я не хочу здесь умереть.