Вот это было действительно странно: вчера Эдвард ушел с праздника первым, шатаясь от усталости, и сказал, что ляжет спать, – так с чего ему подниматься до рассвета? Но возражать Генри не стал – он запоздало сообразил, что король, видимо, пришел в эту комнату, чтобы побыть в одиночестве.
Они пошли куда-то пустыми, гулкими коридорами и остановились перед дверью, из-за которой раздавались глухие удары. Король повернулся к Генри с таким видом, будто хотел за что-то извиниться.
– У него довольно необычное увлечение, не пугайтесь. Уверен, он будет рад вас видеть.
Генри был в этом совсем не уверен, но король уже постучал в дверь. Удары сразу затихли, но шагов было не слышно, как будто Эдвард решил срочно сделать вид, что спит.
– Открывай, это приказ, – сказал король.
Дверь приоткрылась на ширину ладони.
– Доброе утро, Эдвард! – произнес король таким фальшиво бодрым голосом, что Генри поморщился, как от скрипа ногтей по камню. – Развлеки нашего гостя беседой, будь так добр. Ему наверняка интересно послушать о дворцовых правилах, традициях и подобных интересных вещах. Вы могли бы осваивать небольшую часть этой науки каждый день, если ты не против.
К чему король клонит, было ясно. Видимо, Генри даже за сегодняшний их разговор нарушил кучу правил: не так сел, не так встал и не так пил чай.
– Доброе утро, – натянуто проговорил Эдвард. – Я немного занят.
– Эдвард, я король и твой отец, будь добр слушаться. Ты в истории с Сердцем и короной не слишком-то отличился, так, может быть, хоть сейчас сделаешь что-нибудь полезное?
Дверь распахнулась.
– Чувствуй себя как дома, – сказал Эдвард, глядя на Генри так, будто мысленно желал ему провалиться сквозь землю.
– Вот, другое дело! – улыбнулся король. – А я пойду готовиться к совету, нужно продумать речь.
– Ты созвал королевский совет? – выпалил Эдвард. – Можно мне…
– Нет. Ты еще слишком молод.
– По уставу принц имеет право участвовать в совете с семнадцати лет. Мне восемнадцать.
Король открыл рот, выдумывая подходящий ответ, и наконец сказал:
– Я рассмотрю этот вопрос в следующий раз.
Они смотрели друг на друга, пока Эдвард не опустил глаза.
– Хорошо, отец, – пробормотал он, и король ушел, дружелюбно кивнув Генри на прощание.
– Ого, – присвистнул Генри, заходя в комнату.
По сравнению с ней бледнели самые роскошные дворцовые залы. Все поверхности здесь были выложены плитами золотистого камня разных оттенков, у стены полукругом стояли три дивана, обитых мерцающей тканью, – такие огромные, что на них могли бы расположиться человек по семь.
– Твоя комната, она такая… золотая, – фыркнул Генри.