Антонида подняла на Василия глаза. Он стоял босиком, тощий, заросший седеющей щетиной. В тусклых глазах было мертво. Он ухмылялся.
— Всю жизню могу повернуть, куда мне надобно. Такая во мне силища.
За окном вдруг зашумело, налетел шквальный ветер, захлопали непритворенные ставни. Окно распахнулось, лампа погасла. Антонида бросилась к сыну, укрыла его одеялом, едва справилась с оконными створками.
Ветер тут же утих, стало душно, тревожно, на улице и даже будто в избе пробежал слабый шелест и замолк. И сразу ослепительно сверкнула молния, за окном четко показались темные, неподвижные деревья, каждая веточка, каждый листочек.
Василий испуганно перекрестился: он боялся грозы.
Наверху, в черном звездном небе, что-то с противным треском раскололось, рассыпалось.
Антонида зажгла лампу. Василий боязливо переминался с ноги на ногу. Антонида поглядела на него и рассмеялась.
— Ты чего? — сердитым шепотом спросил Василий.
— А ничего, — ответила Антонида. — Гром не из тучи. Не понимаешь? Гром, говорю, не из тучи.
Она широко раскрыла окно.
Василий заколачивал досками церковные окна, не заметил, как подошел Нефед.
— Здорово, паря, — шумно поприветствовал его Нефед. — Божий храм соблюдаешь? Святое дело, господь зачтет.
Василий отложил молоток, настороженно поглядел на Нефеда.
— А у тебя, видать, радость — больно весел...
— Нету, паря, никакой радости, — со вздохом сознался Нефед. — Одни сумления... Какое тут веселье... Не знаешь ли, куда подался Лука? Мимо лавки на телеге проскочил, не остановился.
Василий что-то прикинул в уме, помедлил, проговорил с сочувствием:
— У всякого свое брюхо под рубахой. И Лука такой же... О тебе не помыслит, не жди.
— Верное слово. Чего ему до меня, — слезливо произнес Нефед. — Гад и есть. Не знаешь ли, куда он поехал?
Василий взял молоток, отвернулся, стал прилаживать доску. Нефед еще больше встревожился.
— Погоди, паря Василий... Положи молоток. У меня к тебе душевное прошение: скажи, коли знаешь, куда он поехал?
Василий сел на пенек, вытащил из кармана кисет, обрывок газеты, стал медленно свертывать самокрутку. Нефед от нетерпения перебирал ногами.
— Не томи, Василий. Скажи, какую подлость Лука замыслил?
— Не знаю, как и быть... — Василий наслаждался волнением Нефеда. — Я, вишь, твердое слово ему дал, что никому...
— Васяга, мы ж с тобой, как родные братья... Всеми потрохами чую — под меня гад подкапывается. Скажи, выручи... Не забуду...
— Не могу, Нефедушка. Такое дело, коли ты узнаешь, всю обедню ему испакостишь.
— Приходи завтра в лавку, бери своей Антониде на кофту, — с отчаянной решимостью выкрикнул Нефед. — Задаром. Только скажи, что прошу.