Последнее время она реже встречалась со своими будущими учениками, кивнет головой на улице и пробежит мимо — все некогда, голова забита беспокойными думами, полно всяких тревог...
— Скоро нам в школу, Антонида Николаевна? — спрашивали ребята.
— Скоро теперь, — торопливо отвечала Антонида. — Потерпите... В ноябре.
Лукерья тоже часто заговаривала о школе. Недавно зашла, долго сидели, дружно беседовали о разных делах. Перед уходом Луша сказала:
— Я ведь вот за чем приходила... Письмо от братишек получили, мы с тятенькой даже распечатать боялись: вдруг какая беда стряслась. — Она засмеялась. — Ничего у них, будто все ладно... Диму только куда-то перевели. А Кеха и Ванюшка и правда из ума нас выбили: их в самую Москву посылают, на какие-то главные курсы, на командиров однако... Не пойму, чего их туда несет...
— Это же здорово! — возбужденно проговорила Антонида. — В Москву... Боже мой, даже во сне не привидится...
— Может, самого товарища Ленина повстречают, — щеки у Луши зарделись. — Владимира Ильича... Вождя мирового пролетариата. Подошли бы к нему, рассказали как у нас... Мол, живем ничего себе, помаленьку налаживаемся. Школа новая, Антонида Николаевна учительница.
— Ну уж... Очень ему интересно.
— А как же! Даже непременно надо ему знать. Пущай порадуется... Ко мне взрослые парни и девки ходят, в один голос ревут: хотим учиться! Правда... Я говорю, Антонида Николаевна согласная будет вас обучать. Днем с ребятишками, а вечером с вами. Если товарищу Ленину рассказать, он знаешь, как похвалит тебя?.. Правильно, скажет, затеяли...
Антонида Николаевна рассмеялась, легонько обняла Лушу.
— Ленину не надо про это, — сказала она. — Неизвестно еще, как у нас получится. С детьми я буду, конечно, а со взрослыми, не знаю как... Не успеть мне, пожалуй... Тетради проверить, подготовиться к урокам... Потом ты же знаешь...
— Ничего, — одобрила Луша. — Трудненько будет, понятное дело. После мои Кеха с Ваней из Москвы прибудут, пособят тебе. Они же образованные заявятся...
Подружки расстались на крыльце. Луша медленно спустилась по ступенькам и вдруг вспомнила:
— Забыла ведь... Сколько у меня всякой всячины накопилось, даже запуталась. Ведь Петька домой собирается!
Только ушла Лукерья, вернулся Антонидин родитель — распаренный, злой. Закричал с порога:
— Какого лешего, прости господи, сидишь сложа руки? Из сил выбиваюсь, по дому от тебя никакого толку. Капусту нынче сам солил, грибы один собирал. Голубицу не доварила, погляди в кладовке, — вспучилась, из логуна лезет. Погубила ягоду... Иди, постылая, перебери в сарае рыбу, слежалась она, топором не разрубить.