Интенсивность публикаций постепенно снижалась: поначалу Ким выкладывала что-то новенькое ежедневно, а теперь — раз в неделю. Каждую неделю в день, когда на сайте должна была появиться очередная фотография, люди во всем Чикаго — да и во всей стране — с нетерпением заходили на страничку «Чикаго-П-П», чтобы узнать, кто еще из «очень важных людей» поднимался, случалось, вверх по ступенькам печально известного особняка-борделя.
Ким изобразила жеманную улыбку:
— Вообще-то вроде я начала задавать вопросы. Вам ведь известно, что я обязана держать источник информации в тайне.
— Пресловутая Первая поправка,[55] — с пониманием отметил я.
— Да. Но кое-что я вам все же скажу, — смилостивилась она. — От фотографии, которая появится на этой неделе, у вас глаза станут круглыми.
Возможно. Лично мне было наплевать, но, в принципе, подобные фотографии явно приковывали к себе внимание всего Чикаго. Ким мастерски держала в напряжении своих читателей, растягивая историю насколько возможно, чтобы достичь максимального эффекта — а заодно и прославиться.
— Итак, Билли, как, по-вашему, отразится смерть Рамоны на данном уголовном деле?
Я пожал плечами.
— Она в любом случае не собиралась давать показания. Она не сообщила нам абсолютно ничего — ни одного слова. Тут же обратилась за помощью к адвокатам и держала рот на замке. Еще одна пресловутая поправка — Пятая.[56]
Ким нахмурилась — такое впечатление, что она мне не верила. Видимо, по ее мнению, я что-то утаивал.
— Я слышала другое, — сообщила она. — Прокуроры пообещали ей иммунитет, если она даст показания. Вы ведь знаете прыткую женщину-следователя, которой прокурор штата поручила заниматься данным делом? Ту самую, которую они притащили сюда из штата Висконсин после того, как она разоблачила сенатора. Эми Лентини.
Что-то внутри меня зашевелилось.
— Ну и что она?
— Я слышала, что она обещала Рамоне полностью снять с нее обвинения, если она отдаст маленькую черную книжку. Полный иммунитет.
Я посмотрел на Ким ничего не выражающим взглядом. По крайней мере, я надеялся, что мой взгляд ничего не выражал. Однако в действительности то, что она только что сказала, было для меня новостью. Я об этом слышал впервые.
— Говорят, что вся эта возня — уголовное дело — зациклилась на маленькой черной книжке, — продолжала Ким. — Якобы женщина-прокурор — Лентини — побеседовала отдельно с каждым из арестованных, даже с мэром, и поклялась, что снимет обвинения, если они расскажут о маленькой черной книжке.
Я покачал головой, но это не означало, что я не доверяю ее словам. Просто они показались мне бессмысленными.