Сейчас он играет в жестокую игру под названием «А что, если…». А что, если бы он проводил со мной больше времени? А что, если бы он внимательнее присматривался, как я работаю?
— Я пришел сюда не для психоанализа, — меняет тему отец.
— Нет?
— Я пришел сюда, — говорит он, — потому что хочу предложить тебе выход из ситуации.
— Выход из ситуации, — эхом отзываюсь я. — И как же из нее выйти?
— Вопрос состоит не в том, как, — уточняет он, — а в каком направлении.
— Вопрос состоит… — И тут до меня доходит: — Ты предлагаешь мне пуститься в бега?
Он вздыхает и переминается с ноги на ногу.
— Если ты сам захочешь, — произносит он, глядя на тротуар.
— Ты шутишь.
Он снова поднимает глаза на меня и качает головой:
— Нет, я не шучу.
— Меня выпустили под залог, и этот залог — твой дом, — напоминаю я. — Если я дам деру, ты потеряешь…
— Ты думаешь, для меня так важен дом? — Он сплевывает. — Пусть они забирают чертов дом. Мне он уже все равно больше не нужен. Я — вдовец, а живу в хоромах с пятью спальнями…
— Они посадят тебя в тюрьму.
Папа смотрит в небо и почесывает затянувшийся порез от бритвы.
Я отступаю на шаг назад и окидываю его взглядом.
— Похоже, ты говоришь серьезно, — вздыхаю я.
— Никогда в своей жизни я не говорил ничего более серьезно, сынок. Мы можем вывезти тебя сегодня вечером. Вывезти за границу. Для начала, я так подумал, в Мексику. У одного бывшего полицейского там есть домишко возле Плая-дель-Кармен. Сначала мы отвезем тебя туда, а затем, возможно, в Южную Америку.
— Я сдал свой паспорт.
— Да, ты его сдал. Но мы можем достать тебе документы. А затем нам придется…
— Я не хочу этого слышать, папа. Я даже не хочу…
Я запинаюсь на середине предложения:
— А кто это «мы»?
Папа кивает на свою «Тойоту», припаркованную у противоположного тротуара. Я ее даже не заметил. Но теперь, присмотревшись, увидел на переднем сиденье Гоулди.
Папа и Гоулди готовы поставить на кон свою карьеру и свою свободу. Ком подступает к горлу от осознания того, как сильно они за меня переживают. Выходит, что жертвами всех этих событий могут стать не только те, кто погиб, и тот, кому грозит тюрьма — то есть я, но и кое-кто еще.
— Билли, мы вполне можем это сделать. Сегодня вечером. Я могу раздобыть автомобиль и документы, и ты сможешь пересечь границу до того, как станет известно, что ты уехал. У меня есть кое-какие деньги. Не очень много, но есть. Их хватит. У нас обоих есть одноразовые телефоны — мы можем общаться и координировать действия. Это вполне можно сделать, сынок. Ты и сам знаешь, что можно.
Пока он все это говорил, во мне все больше и больше росло неприятие его слов. Я поднимаю руки вверх: