Прикосновенье ветра (Петровых) - страница 76

На первую страницу
лучезарные перья у ней.
Лишь ее шесть ночей и дней
ищут братик мой и сестрица.
И в седьмой только день на заре,
пробудившись, она затрепещет,
золотым опереньем заблещет,
отражаясь в лесном серебре.
Запылает лесная зима,
расступается лес понемногу,
и знакомую вижу дорогу,
и опять возникают дома.
1925

Комната

 Я думаю, что в этом доме
   никто уже давненько не жил
и в этой комнате годами
   дверь оставалась запертой,
здесь день за днем ветшают вещи
   под пылью душной и густой;
паук по всем углам карниза
   кисейных паутин навешал.
Сейчас в углах сгустился сумрак —
   тускнеет поздняя заря,
и солнце на коврах увяло —
   денек осенний на исходе;
лишь спелая айва, рядами
   уложенная на комоде,
неярко светится, как четки
   из крупных зерен янтаря.
Какие отраженья втайне
   хранит ревниво это зеркало —
окно в предбывший мир и в чью-то
   уже минувшую судьбу?
Часы молчат — застыло время
   в глухом и черном их гробу,
как только маятника солнце
   остановилось и померкло.
Портреты женщин, что когда-то
   здесь жили жизнью давней, дальней, —
портреты эти пожелтели
   на пыльной выцветшей стене.
В осенних сумерках дурное,
   должно быть, снится тишине,
и вот уж ночь овладевает
   всей этой комнатой печальной.
1925

Ручей

Лучше бы вовек не возникал он,
этот раскаленный день, когда
наклонился я к ручью устало
за глотком воды, и вдруг вода
зыбкий облик мой околдовала, —
в глубь ручья упал он навсегда,
и волна тотчас его умчала,
унесла невесть куда…
1925

Кольцо

Дождь

Кто-то шумно швыряет пшеничные зерна на крышу,
их клюют второпях обезумевшие петухи;
густо сыплется дождь, и во мраке полуночном слышу,
как тяжелые капли колотят по краю стрехи.
Прорастают упавшие зерна колосьями длинными,
а средь них возникают, как дьявольские грибы,
волдыри черных зонтиков, и над размытою глиною
проплывают во мгле будто волею черной волшбы.
Сыплет дождь из лукошек, отборной пшеницею полных,
и дерутся всю ночь петухи над летучим зерном,
а наутро является солнце, как желтый подсолнух,
что без семечек выклеванных поднялся за окном.
1925

Повесть

Чернеют запертые крепко двери.
Закрыты наглухо, чернеют окна.
Записка над крыльцом желтеет, блекнет:
«Хозяин дома выехал в Америку».
Лишь я хозяин в доме одиноком,
где не живет никто, но никогда
не отлучался я ни близко, ни далёко
и вновь не приезжал сюда.
Я никогда не выходил из дома.
Гостили у меня лишь годы невеселые,
и много раз в окне я видел ветви голые.
Я сам не тот, что был. Всё по-иному.
Все книги прочтены, листать их нечего.
Дороги памяти прошел, и будто нету их.
От голоса отвыкнув человечьего,
я говорю с одними лишь портретами.
Следующая страница