— Мне в город надо, — сказала матушка. — Если хочешь, можешь пойти со мной, я не против.
В устах матушки это было всё равно что крепкие объятия и светящийся транспарант «Добро пожаловать!». Тиффани зашагала вместе с ней по тропинке.
— Надеюсь, я застала вас в добром здравии, госпожа Ветровоск? — спросила она, еле поспевая за ведьмой.
— Ещё одну зиму я пережила, вот и всё, что я могу сказать, — ответила матушка. — А ты молодцом, девочка.
— Спасибо.
— Мы пар аж отсюда видели, — сказала матушка.
Тиффани промолчала. Неужели это и всё? Пожалуй, да. От матушки большего не дождёшься.
После недолгого молчания матушка спросила:
— Решила повидать подружек, да?
Тиффани набрала побольше воздуха. Она представляла себе этот разговор сотни раз: что она скажет, что ответит матушка, что она крикнет, что крикнет матушка в ответ…
— Вы ведь всё с самого начала так и задумали, верно? — сказала она. — Если бы вы предложили отдать домик какой-нибудь другой девочке, остальные старшие ведьмы согласились бы. Поэтому вы предложили отдать его мне. И вы знали, вы точно знали, что я помогу Аннаграмме. И вышло по-вашему, правда? Готова поспорить, все до единой ведьмы в горах уже знают, что произошло. Готова поспорить, госпожа Увёртка места себе со злости не находит. А самое главное, никто не пострадал. Аннаграмма продолжает дело госпожи Вероломны, жители окрестных деревень счастливы, и вы победили! О, вы, наверное, сейчас скажете, что хотели, чтобы я была занята делом и училась, а не думала без конца о Зимовее, но вы победили!
Матушка Ветровоск невозмутимо шагала по тропинке. Спустя какое-то время она заметила:
— Гляжу, побрякушка снова к тебе вернулась.
Это было всё равно что не дождаться грома после вспышки молнии, не дождаться всплеска, бросив камень в колодец…
— Что? Ах да. Лошадка. Послушайте, я…
— Что за рыба-то была?
— Э… щука, — сказала Тиффани*.
— А. Некоторые щуку любят, но на мой вкус она уж больно илом отдаёт. Обычно это бывает лосось.
На этом разговор и закончился. Тиффани нечего было противопоставить матушкиному спокойствию. Даже если бы она стала ругаться и плакать, это ничем бы не помогло. Зато, по крайней мере, теперь матушка знает, что она, Тиффани, всё знает. Слабое утешение, но другого ждать не приходится.
— А у тебя и новая побрякушка завелась, — продолжала матушка. — Тут небось магийа замешана, а?
Матушка всегда растягивала «йа», когда говорила о магии, которую не одобряла.
Тиффани взглянула на колечко у себя на пальце. Оно блестело, но не ярко. Если она будет всё время носить его, оно не заржавеет, сказал кузнец, кожный жир защитит металл. Он даже сделал по всему ободку снежинки крохотным зубилом.