Не хотелось мне оставаться наедине с самозванцем, но я полностью утратила контроль над ситуацией.
— Это что такое? Что это значит? — напустился он на меня, перегородив дорогу.
Я не ответила.
— Может, мы лучше о твоей матери поговорим?
Вот это меня и достало. Упоминание о моей матери.
— Да уж, приятного тут мало, — шепнул он.
За прошедшие годы я попадал в самые экстремальные ситуации и научился выкручиваться. Мне постоянно приходилось бороться с природной стихией — с влажностью, холодом и зноем. И более того — с животными тварями самого разного помола. Наверное, так и буду до конца своих дней сначала проверять ботинки и уж потом только обуваться — я хорошо заучил этот урок, преподанный в лагере товарищами. Помнится, однажды утром, сидя на нарах, подобрал сапоги, вытряхнул левый, потом правый — и к своему ужасу увидел, как выпал оттуда огромный птицеед. Со всем этим я умею справляться.
Здесь, в Гамбурге, подвоха жди не от зверей. Но только от людей.
Открываю холодильник, достаю ветчину и сыр. Ем и то, и другое прямо из упаковки. Еще раз прокручиваю в голове все, что учудила эта женщина. Делаю вывод: скорее всего она себе только навредила. Но что же тогда это означает?
Не важно, думаю я. Пока она не обращается в полицию, дело не проиграно. А в полицию она не пойдет. Как пить дать, не пойдет. Я убираю продукты, наливаю стакан воды, залпом выпиваю.
И тут меня пронзает догадка. Усталость снимает как рукой. Разве возможно забыть об этом? Ведь подобный промах мог стать роковым.
Я немедля принимаюсь за дело.
Солнце палило изо всей силы. В такие дни, как сегодня, дети попадают в больницу от солнечного удара, а слабоумные старики умирают от обезвоживания. Я катила по мерцающему от жары асфальту и пыталась переварить инцидент с Констанцией, которая сидела теперь рядом, на переднем сиденье. И в отличие от меня была настроена, кажется, очень даже благодушно: что-то тихо напевала себе под нос и пребывала в веселом расположении духа. Похоже, изливание желчи воздействовало на старушку так же живительно, как раньше.
Я включила правый поворотник, пропустила велосипедистов и свернула на главную дорогу. Улица поражала непривычной пустынностью. Кто мог, уехал из города на пляж или, по крайней мере, схоронился дома, где прохладно. Я осторожно взглянула на Констанцию, та сидела с закрытыми глазами и улыбалась.
— Все в порядке? — спросила я.
— Спасибо, Моника, — ответила старушка. — Все хорошо.
Я понятия не имела, кто такая Моника — одна из медсестер, работавших в доме для престарелых, где жила Констанция, или же видение из прошлого. Только сейчас я осознала, как мало знала об этой женщине, за исключением того факта, что она мать моего мужа.