Прошло несколько дней. Алексей уже забыл о жалобе, когда прибежала Люся и сказала, что кто-то из обкома сейчас беседует с Никишиным. Закрылись в ординаторской и разговаривают, с глазу на глаз.
— Ну и пусть разговаривают, — сказал Корепанов.
Люся удивилась: ведь всем известно, что Никишин жалобу писал.
— Он писал, с ним и разговаривают, — сказал Корепанов. — Идите работайте.
Люсе показалось, что Корепанов рассердился на нее. Она хотела что-то сказать в свое оправдание, но Алексей не дал:
— Я все знаю, Люсенька, — сказал он. — И не надо волноваться. Жалобы у нас всегда проверяются. Такой порядок.
Но когда Люся, постояв немного, вышла и закрыла за собой дверь, он отложил в сторону рубанок и закурил. Потом сложил инструменты и застегнул воротник гимнастерки. Работать он уже не мог.
«И что за подлое чувство? — думал Корепанов. — Откуда оно берется? Откуда тревога? Ведь если человек знает, что за ним нет никакой вины, не должно быть тревоги».
И за то, что не мог справиться с собой, злился: и на себя, и на этого представителя, который даже не нашел нужным зайти к нему — главному врачу больницы, и на Никишина.
Алексей пошел по этажам посмотреть, как идут работы. И ему показалось, что все смотрят на него как-то по-особенному, что все вокруг словно притихло, насторожилось. И эта настороженность — тоже злила.
Проверяющим жалобу оказался инструктор обкома Олесь Петрович Мильченко. Он зашел к Алексею уже под вечер. На добродушном немного усталом лице его лежала печать деловой озабоченности. Всем своим видом он словно хотел сказать Корепанову: «Вот вы здесь накуролесили черт знает чего, а мы разбирайся». Он поздоровался с Алексеем, бросил портфель на стол, снял шапку, положил ее рядом и, не ожидая приглашения, расположился в кресле, напротив Корепанова. Приглаживая взъерошенные волосы, сказал:
— Жалоба тут на тебя, Алексей Платонович.
— Знаю, — сказал Корепанов.
— И что написано, тоже знаешь?
— Скажете, наверно.
Мильченко раскрыл свой портфель, извлек оттуда два листка бумаги, исписанных мелким почерком, и положил перед Корепановым.
— Читай вот!
Алексей прочитал.
— Как видишь, обижаются на тебя трудящиеся…
— Трудящиеся? — переспросил Корепанов. — Это же Никишин писал.
— А он кто по-твоему?
— Бузотер. Бузотер и паразит. Сам не работает и других отговаривает.
— Ну, это, знаешь, легче всего человека паразитом обозвать. Не ново, Алексей Платонович. Ты давай по сути дела выкладывай. По тем вопросам, что в жалобе затронуты.
— А в жалобе сущая правда, — к удивлению Мильченко сказал Корепанов. — Ни единым словом возразить не могу.