Захарыч, похрапывая, мирно спал в своей шорной — лучшем из «отелей», как он любил говорить.
Проверив всё ли в порядке, Пашка заваливался на сено, открывал свою заветную тетрадь и брал ручку. Стихи, строчка за строчкой, как робкие ручейки заветных желаний, текли в чистые заводи белых бумажных листов…
С очередной зарплаты Пашка немного приоделся. Впереди ждала осень, поэтому новая куртка и брюки были ко времени. По пути отправил сколько мог денег родной тётке в Воронеж.
— Не в прок, пропьёт… — со вздохом предсказал Захарыч.
— Это её дело. Вдруг ей там есть нечего… — парень дёрнулся лицом и замолчал.
…Пашке нравилось много ходить пешком, гуляя по незнакомому гастрольному городу. Особенно по ночам, после работы, когда город спал и лишь некоторые окна светились чужой тайной. Пашка любил «разгадывать» эти тайны, представляя себе кто там жил, живёт теперь, и придумывая разные небывалые сюжеты. Он открывал для себя новые переулки, площади, тихие бульвары, удивляя местных рассказами об их же городе…
На этот раз он появился в воротах конюшни в новеньких, только что купленных кроссовках, и с порога сообщил:
— Я теперь не то что до края света, до Берендеева тридевятого царства дойду! И он мне собственноручно прикрепит значок ГТО — «турист-ходун» первой степени! Ну, как, Захарыч, черевички? — Пашка покрутил носком новой кроссовки.
— Трепло «первой степени»! — буркнул Захарыч. — На пять минут опоздал сегодня!.. — Захарыч коротко глянул на обновку своего помощника. — Хм, «черевички»! Кеды — они и есть кеды! В них только от нужды бегать. Или — «по нужде»…
— Вот так и гибнут молодые дарования! — с притворным вздохом пожаловался Пашка лошадям, словно призывая их в свидетели. — Не успеет поэт родиться, как его тут же убивают! Точно как с Пушкиным…
— После твоих стенгазетных творений, стихоплёт, сразу чувствуется, что Александр Сергев умер. — (Отчество поэта Стрельцов озвучил как-то на свой манер, именно «Сергев»). — Ты чего это там про меня написал, проходу не дают? — Захарыч имел ввиду смешные стихи про «Главнокомандующего конюшни» под дружеским шаржем, где он скакал на Пашке верхом, размахивая веником, как саблей.
— Не я Дантес, а то б давно тебя на дуэль вызвал! — подчёркнуто мрачно пообещал Захарыч. На самом деле ему льстило внимание его помощника и артистов программы.
— Один уже пробовал… — Пашка, ухмыляясь, вспомнил дуэль с Рыжовым. — Ничего, ничего, когда-нибудь и я дорасту до «Главнокомандующего». И обо мне напишут!..
— Иди переодевайся, «говнокомандующий»! — Захарыч смешно исказил почётное слово, которое точно соответствовало сиюминутной ситуации — один из скакунов поднял хвост и готов был усыпать пол денника свежим «удобрением».