— Кто-то рождается в рубашках, а наш Захарыч в хомутах и дышлах. Не повезло, бывает!.. — с притворным вздохом посочувствовал Пашка.
Кормёжка лошадей походила к концу. Осталось задать немного сена. Стрельцов вернул себе былое спокойствие и даже шутливый тон.
— Я уж не спрашиваю у тебя о дышлах, «соплезавр»! Ты хоть знаешь, как на лошадь садиться: лицом к голове или к хвосту?
— А это смотря в какую сторону ехать… — Не моргнув глазом, нашёлся начинающий наездник.
Захарыч, как бы устало и безнадёжно, махнул рукой, внутренне улыбнулся остроумию Пашки. К тому же Стрельцов видел, что тот искренне любит лошадей — по глазам видел. И чувствовал своей старой цирковой интуицией: этот — свой!..
— Сена дай! И почище, — без веток, балабол! У тебя когда-нибудь рот к ушам прилипнет — никакой серьёзности! — Захарыч говорил это беззлобно, скорее, даже наоборот, поощряя своего помощника. За свою нелёгкую долгую жизнь он насмотрелся на «серьёзных» людей. Они ему не нравились…
— По этой жизни надо идти легко и с улыбкой! — артистично раскинул руки Пашка. (Он где-то подобное то ли видел, то ли слышал и сейчас ему эта фраза пригодилась).
— Вот, звонарь! Тебе не в цирке, — в церкви надо работать. На колокольне!
— Не-а, — отрицательно замотал головой помощник Захарыча, — я высоты боюсь! — вспомнил он свой недавний полёт. — Вот, если только дьяконом. Он закатил глаза, вскинул руки к небу и попытался спародировать:
— Иежеси на небеси, поднеси и вынеси, во имя овса и сена и сенного духа, ами-и-инь… — гнусавым тенорком пропел Пашка.
— Не богохульствуй! И в церкви и в цирке есть купол. И там и здесь — живёт Бог. Все под ним ходим. А-а, да что ты ещё понимаешь… — Захарыч даже не попытался продолжить эту тему. Для многих сия тайна была непостижима на протяжении всей жизни. Для других — обыкновенной истиной с рождения. Кто Чего выбирал…
— Я, Захарыч — атеист! Так что кроме как здесь мне работать негде.
— Хм, атеист. Ну-ну!.. — старый человек внимательно посмотрел на молодого, как будто видел его впервые, и удовлетворённо хмыкнул про себя: «Сво-ой!..» И ещё раз повторил, с глубоким потаённым смыслом:
— Ну, ну…
Пашка традиционно прогулялся по полутёмному спящему цирку. Посидел, как всегда, в верхних рядах зрительного зала. Помечтал, и пошёл на конюшню. Сегодня была его очередь дежурить ночью.
Захарыч, как всегда, мирно посапывал в шорной. В цирковые гостиницы он практически никогда не селился. «Поближе к лошадям, подальше от суеты и глаз людских. Мне и тут места хватает». — так обычно объяснял Захарыч это своё решение…