Вера слушала его и чувствовала, как все у нее внутри холодеет от ужаса.
«Он прав, – словно произносил самый этот ужас у нее внутри. – Все так и есть, как он говорит».
– Вижу, поняла, – кивнул Смирнов. – А теперь слушай, что я тебе предлагаю. У тебя есть последний шанс вывезти коллекцию.
– Ты так говоришь, будто я сплю и вижу, как бы ее вывезти, – пожала плечами Вера.
Немалое усилие потребовалось ей, чтобы взять себя в руки и говорить спокойным тоном.
– Если бы знала, что это возможно, спала бы и видела, – отрезал Смирнов. – Вот, теперь знаешь. Груз отправлю в Берлин по дипломатическим каналам. Плюс наш личный багаж. Все не вывезем, но главное – точно. – И, не дождавшись от нее ответа, повторил то, с чего начал: – Прикроют весь этот нэп, Вера. Самое большое через полгода. Я их насквозь вижу – сам такой.
– Почему я должна тебе верить? – наконец проговорила она.
– Потому что ты мне нужна! – Он шагнул к кровати и, взяв Веру за голые плечи, резко встряхнул и прижал к себе. – Цацки – само собой. Но и ты, Вера! Сдохну я там один, в ихнем орднунге. Сопьюсь. А вместе не пропадем. Начальный капитал иконы дадут, дальше наживем. Аукционный дом откроем. Да мало ли что еще! С твоим-то умом, с моей хваткой. – Он вгляделся в ее лицо и заметил: – Боишься.
– Нет, – покачала головой она.
– Ну и правильно. – Смирнов удовлетворенно кивнул. – Ты мне под стать, Вера. Вместе мы сила. Иконы приготовь, – обычным своим голосом распорядился он. – Я тебе списочек дам, какие.
– Даже списочек? – усмехнулась она.
– А ты как думала? – в тон ей произнес Смирнов. – Я наугад не работаю, изучил что к чему. И сама собирайся. Лишних тряпок не бери, все в Европе купим. Эх, Вера! – Он зажмурился, как сытый кот. – В золото тебя одену. Всего ты достойна. За иконами через неделю приеду.
– Ты так говоришь, будто я уже согласилась, – сказала она.
– А разве нет? – удивился он.
– Я без сестры не уеду.
– Про сестру знаю, – кивнул Смирнов. – Командировку оформляю на вас обеих. Пока это еще возможно. Последний шанс, Вера. Думать нечего.
И все-таки, когда Надя догнала ее посреди Оборотневой пустоши, Вера именно думала. И была так погружена в свои мысли, что даже не спросила сестру, почему та идет с электрички, откуда возвращается. Впрочем, если бы спросила, то Надя не стала бы скрывать: она сама была так поглощена своими чувствами, и чувства ее были так противоречивы, что скрыть этого не смогла бы даже менее искренняя девушка, чем она.
Когда Надя ехала сегодня утром в Москву на свидание с Пашей, то думала, что они останутся в мастерской, где он работает и живет, ведь товарищ его уехал… Но вместо этого Паша неожиданно предложил пойти в казино. И то, что Надя там увидела – нет, не рулетку, не карты, разбросанные по зеленому сукну, а странное, незнакомое выражение Пашиного лица, когда он то выигрывал, то проигрывал, – не давало ей покоя. До сих пор она видела в его глазах такую страсть лишь по отношению к ней и к работе… Что происходило с ним сегодня, когда он впивался взглядом в эту рулетку, в эти карты? Надя не понимала. И ей почему-то было страшно…