За банькой раздались голоса – звонкие, девичьи. Он прислушался.
– В бане только на Крещение гадают, – сказала одна девчонка, судя по голосу, серьезная.
– Когда оно еще будет, Крещение! – возразила другая. – На Купалье тоже сойдет.
Ничего особенного она вроде не сказала, но Степан почему-то повеселел. Голос у нее, что ли, такой? Сразу настроение поднимается. Задор звенит в этом голосе, вот что.
Степан тихонько зашел в предбанник, а оттуда в саму баню и прикрыл за собой дверь.
– Страшно, Лушка! – сказал третий голосок, опасливый. – Смеркается уже.
– А оно и нужно, чтоб темно было, – заявила задорная Лушка. – При свете он не захочет.
– Кто? – хором спросили ее подружки.
– Банник!
– Лушка, ну какой банник? – укоризненно сказала серьезная. – Забабоны какие-то! И к тому же я комсомолка.
– Ой-ой, какие мы серьезные, такие прям комсомолки, – хмыкнула Лушка. – Да боитесь просто!
– Банника, что ли?
– Да!
– Я не боюсь… – сказала серьезная.
Впрочем, без особой уверенности.
– Тогда задирай юбку – и туда! – скомандовала Лушка.
Дверь бани распахнулась. Степан едва успел отпрянуть к стене, чтобы подружки его не заметили.
– Ты взаправду? – недоверчиво спросила первая.
– А замуж взаправду хочешь? – хмыкнула Лушка. – Ну так подставляй баннику зад!
– И что будет?
– Погладит – замуж пойдешь. Гладкой рукой – за бедного. Мохнатой – за богатого.
Степан еле удержался от хохота, даже сам удивился – давно не смеялся. Вот оторва Лушка Анисимова! И когда вырасти успела? Он вспомнил, как девять лет назад бойкая эта девчонка вместе со всеми соседями приходила в отведки в честь рождения долгожданного сына Пети. Еще тогда он хоть и мельком, но заметил, какая она бойкая, и не ошибся, выходит.
Сдерживая так неожиданно подступивший к горлу смех, Степан взял с полка банную мочалку.
– Ну? Боитесь! Так и знала, – фыркнула между тем Лушка. – Ой, скука с вами какая! Ладно, смотрите, как надо.
Она решительно задрала юбку и, присев на пороге, подалась голым задом в баню. Подружки смотрели на нее с восторгом и недоверием. Секунда прошла, другая…
– Я же говорила… – разочарованно произнесла серьезная.
Степан неслышно шагнул к двери и прикоснулся к голому Лушкиному заду растрепанной мочалкой.
Лушка вздрогнула, а потом завизжала так, что он чуть не оглох. Подружки испугались не меньше, чем она, а то и больше. От баньки их как ветром сдуло.
– А-а-а!.. Лушку!.. Банник! – разнеслось, затихая, по пустоши.
Степан втащил в баню орущую Лушку.
– Тихо! Вот дура! Чего орешь? – Он встряхнул ее за плечи. – Сама ж сюда сунулась.
Ее лицо с зажмуренными глазами оказалось при этом прямо перед его лицом. Лушка открыла один глаз.