– Дядь Паш, а как в другой раз приедешь, футбольный мяч привезешь?
У девятилетнего Петьки аж нос шевелился от волнения. Еще бы! Вон как дядька одет – по-городскому, дорого. И чемодан кожаный. Уедет в свою Москву, да и забудет про деревенскую родню-то, так мамка говорит.
– Пообещал, значит, привезу, – улыбнулся Павел. – Не волнуйся, племяш.
Из окна избы донесся недовольный голос Натальи:
– Петька! За смертью тебя посылать, не за водой!
– Иди, сынок, – сказал Степан. – Я дядю Пашу провожу маленько.
Нынешний вид Степана был отмечен тем унынием, которое невозможно скрыть, потому что оно сидит в самой глубине нутра человечьего. Его, Степана Кондратьева, тридцати семи лет от роду.
Братья медленно шли через Оборотневу пустошь.
– Посидим чуток. – Степан указал на баньку у пруда, потом на небо, где собирались тучи. – Дождь будет, переждем. Да и не поговорили же толком, то одно, то другое…
Они присели на пороге предбанника, под навесом.
– Редко приезжаешь, братуха, – заметил Степан.
– Работы много, Степа, – оправдывающимся тоном ответил Павел. – Спасибо деду-покойнику – на кондратьевскую чеканку от заказчиков отбою нет. Но ты не думай, я вас не забываю!
– Да я и не думаю, ты что? Как бы мы тут выжили, если б ты не помогал? Сдохли б с голоду в колхозе. Эх, Пашка, счастье, что ты вырвался! – вздохнул он. – А я вот не сумел.
– У тебя же Наташа, Петька…
– Да я ничего, – пожал плечами Степан. – Других вон разорили да выслали – кулаки, мол. А я живу… Будто сплю. Ну, грех жаловаться. Бог талантов не дал, так чего ж теперь? – Он вдруг улыбнулся воспоминанию. – Помню, Лида Ангелова говорила: «Ты, Степа, добрый и хороший человек, это большой талант». Успокаивала меня.
– Известий от нее нету? – спросил Павел. И уточнил: – От Лиды?
– Не знаю. А ты Надю спроси. Заходил к ним?
– Нет.
– Понятно… – протянул Степан. – Выходит, разошлись дорожки?
Десять лет прошло… А этот вопрос до сих пор вызывал в Павловом сердце болезненный трепет.
– Выходит, так, – сказал он, поднимаясь с порога. – Не будет дождя. Пойду я.
Братья обнялись, прощаясь, и младший пошел через пустошь к станции.
Возвращаться домой Степан не торопился. А вернее сказать, не хотелось ему возвращаться…