– Вряд ли, – ответил Семен. – Вреда от нее для кожи, думаю, не будет, но и существенного эффекта я не ожидал бы. – И добавил, помолчав: – Ему изнутри себя придется восстанавливать. Прилаживаться к новому своему состоянию. – Тут он приостановился, посмотрел на Веру странным взглядом и спросил: – Неужели вы не рассказали бы про источник, если бы вода не понадобилась Федору Тимофеевичу?
– Не рассказала бы, – подтвердила она.
– Поразительный вы человек!
– Обыкновенный, – усмехнулась Вера. – А вам обыкновенных не понять. Праведный вы и правильный.
Фамицкий помрачнел.
– Это скучно, я понимаю, – сказал он.
– Это не скучно, – покачала головой Вера. – Просто сестра моя – блаженная дура.
Ох и не любила же Лушка Веру Андреевну! Ну, положим, в работе та хваткая, ничего не скажешь: как за госпитальные дела взялась, так сразу толк и вышел. Добилась, чтобы от источника трубы провели, помещение для ванн сделала, важных людей к ним теперь возят целебной водой пользовать, генералов даже, и не только с фронта – он-то, слава тебе господи, далеко ушел, – а из самой Москвы тоже. От сердца, говорят, вода ангеловская помогает, лучше не найдешь. И не забалуешь у Веры, это тоже правильно. А только…
«И я б не хуже справилась! – сердито подумала Лушка, запирая навесной замок на дверях своей избы. – Ежели б она все к рукам не прибрала, меня б Борисыч директорствовать поставил. Видит же, как я работаю, ну и доверил бы. И оклад бы высокий тогда назначили, и паек. А теперь-то все, теперь она хлебную должность из рук не выпустит».
Вот только по бабьей части нет Вере удачи: как ни старалась, а Федор Тимофеич и глядеть не хотел в ее сторону. А потом вылечился и вовсе уехал. Вера после его отъезда долго ходила сама не своя, и это доставляло Лушке злорадное удовольствие – не только она одиночкой мается, значит, вон от каких женщин мужики отворачиваются.
Однако следовало поторопиться: Надя хоть и готова сидеть с Олькой и Темкой с утра до ночи, да сил у нее мало, еле ходит. Может, тоже двойню носит, уж больно пузо большое. Хотя Семен Борисыч говорит, одного родит. Интересно, правду болтают, что это он Наде ребенка сделал? Лушка в эти сплетни не верила. Если б от него, так с ним бы и жила, и замуж бы вышла – видно же, ему за счастье было бы. Вот уж парочка получилась бы что надо – дурные оба. Даже удивительно, как такое бывает: и умные, и образованные, а своего интереса в жизни блюсти не умеют. И зачем тогда ум?
Лушка вскинула на плечо узел с вещами – малые росли как на дрожжах, одежек не напасешься, то и дело приходится приносить из дому свое старье и для них перешивать, – и пошла по улице.