Развалившись, на койке сидел Юра Коняев. Перед ним на табуретке лежала какая то еда, теснились бутылки с пивом. Я радостно закричал:
-Здорово лошадь! Я Будённый.
Это была наша любимая шмасовская шутка.
Выпили пива. Я спросил:
-Кто и где сейчас?
Юрка ответил:
-Ильченко сержант. За старшину роты. Беспалова помнишь из полка? Он ещё на губе постоянно торчал. Закрыли за драку. Кому то челюсть сломал. Третий месяц под следствием. Наши на полётах.
Остаток ночи прошел в разговорах Уже под утро я стесняясь спросил.
-А где можно переночевать?
Юрка задумался:
-Да вот. Ложись на соседнюю койку, хозяин в санчасти. А утром разберёшься.
-Дневальный! Дневальный твою царыцу мать!
-А?
-Головка от болта! Времени сколько?
Дневальный отозвался сложным матерным перебором.
Я усмехнулся. В наше время молодёжь была куда скромнее.
-Да это не молодёжь, это Гришка Черний, западенец с Украины. Нашего же призыва, но редкостный дурак и анашекур.
Юрка ещё долго рассказывал какие-то подробности.
Я не слушал. Лег на скрипучую сетку, закурил.
-Господи как хорошо! Спать на чистой простыне, не экономить воду, иметь возможность смотреть телевизор. Наверное зэки тоже мечтают о нарах в своей камере, как о доме? С этими мыслями я уснул.
Утром я зашёл к командиру роты. Доложил. Он сказал:
-Очень хорошо. Завтракай, отдыхай и жди машину. После обеда поедешь в наряд на КПП, на горку.
До обеда я бродил по казарме. Чувствовал я себя инородным телом.
Листал подшивки «Правды» в ленинской комнате. Выкурил полпачки сигарет. В два часа пришёл «Урал» с Женькой Горячевым. Мы обнялись, похлопали друг друга по плечам.
Я заступил дежурным на КПП. Это было райское место. Центр города. Никакого начальства, кроме прапорщика, дежурного по автопарку. Там располагался взвод водителей.
Над складами, автопарком н/з и КПП на крутом постаменте-горке замер в вечном полёте серебристый «МиГ».
Дневальным мне дали Саржевского.
* * *
Подошёл Новый год. Я получил посылку. В ней лежала парадка Алика Губжева.
Я отнёс её в аккумуляторную, сказал Рашиду Багаутдинову:
-Пусть полежит у тебя, пока ей не приделали ноги. Целее будет.
Рашид равнодушно убрал её шкаф.
В ленинской комнате поставили маленькую ёлку. По телевизору обещали показать «Иронию судьбы». Ещё с самого утра мы отправили Черния и Алфёрова в кишлак за вином. Один был алкоголик, другой анашекур. С Гришки взяли честное комсомольское слово, что он не будет бухать и не даст бухать Алфёрову. Через час они вернулись с набитыми вещмешками, трезвые, но обдолбанные анашой как дятлы. Один был укуренный в жопу, другой– в сиську.