– Да как делить? – удивился Айвэн. – Это ж общак вроде.
– Э, брат! Общак – это когда мы на зачистку едем. А сейчас мы на мародерке. То, что она в процессе превратилась в зачистку – это уже никто не виноват, однако. Ладно, дома разберемся. А сейчас давай наберем этих гребаных камер и свалим отсюда наконец.
Они грузили на тележку четвертый ящик, когда рация разразилась бранью Глыбы:
– Ирландец, Айвэн! Вы там живые, вашу мать, или вас уже сожрали?
– Живые пока, – отдуваясь, ответил Ирландец.
– Так хватайте свои задницы в охапку и тащите их сюда! Нам это железо золотым уже стало! Шевелитесь!
Айвэн взглянул на Ирландца:
– Хватай! Грузим и поехали!
Они подхватили последний ящик, в который загрузили несколько бухт с проводами, и водрузили его на тележку.
– Давай, ты тащишь, я прикрываю! – распорядился Ирландец. Айвэн спорить не стал. Молча закинул автомат за спину и взялся за ручку.
– Готов, погнали.
Ирландец двинулся вперед. Айвэн – за ним. Тележка катилась легко, обрезиненные колеса издавали негромкий шум. Ирландец проскочил первую дверь, проверил помещение, вернулся и придержал створки. Пинком распахнул дверь в общий зал.
Стрельба поутихла. Странно, почему тогда Глыба такой нервный? Их ведь не бросили? Нет, вон коротко простучала очередь из автомата. Они бегом рванули через торговый зал. Ирландец с автоматом впереди, Айвэн с тележкой – сзади.
Заговорил пулемет. Глыба и Кант заняли позицию у фургона, все так же стоящего кормой к магазину, периодически высовываясь в проем и куда-то стреляя.
– Наконец-то! – гаркнул Глыба. – Вы чем там занимались? Дремали?
– Не гунди, – отмахнулся Ирландец. – У нас там тоже весело было.
– Грузите скорее, привязывайте ящики и валим отсюда! Твари как с ума сошли, прут и прут.
Айвэн выглянул в проем. На асфальте валялись несколько десятков тел зараженных – и некоторые выглядели не самыми свежими. Скорее, наподобие той твари, с которой они разделались в подвале. Но были и посерьезнее. Например, вон тот, у которого голова и грудь разворочены очередью из КПВТ. В два раза больше приснопамятного лотерейщика, да и в процессе изменений тварь зашла куда дальше. Пока еще можно было определить, что произошла она от человека, но только потому, что гориллы здесь точно не водились. А именно огромную человекообразную обезьяну зараженный и напоминал. Ну, точнее, труп обезьяны.
Людей на улице не было – все загрузились обратно в фургон и лишь изредка огрызались из бойниц. А твари все прибывали… Медленные, еще не успевшие отъесться, более шустрые, передвигающиеся рывками по нескольку метров, а потом снова замедляющиеся, уверенно ковыляющие в сторону машин. Разные. Всех объединяло одно – еще недавно они были людьми. И это было самым страшным.