Раненный в руку под станицей Акишевской, Сверчевский поблагодарил бородатого фельдшера и наотрез отказался от лазарета.
Многие завидовали его самообладанию, умению навести порядок. Последнее обстоятельство, впрочем, привело к курьезу.
123‑й стрелковый (так именовался теперь 21‑й сводный московский полк) за отличие в боях удостоился Красного Знамени ВЦИК. Для вручения прибыл М. И. Калинин.
Полк выстроили за селом. Вокруг сгрудились крестьяне.
Сверчевский, которому поручили блюсти порядок, прохаживался перед строем, поглядывая по сторонам.
Он заметил, как из толпы вышел крестьянин в брезентовом плаще и серой фуражке, борода клинышком.
— Давай, давай, отец, не мешай.
Палочкой показал: скатертью дорога.
Командир полка открыл митинг и предоставил слово Калинину Михаилу Ивановичу.
Оцепеневший Карл увидел: крестьянин, вместо того чтобы следовать в указанном направлении, идет к трибуне…
Среди всех испытаний и неожиданностей, уготованных Сверчевскому, — советско–польская война. Ему неизвестна ее политическая подоплека, он смутно представляет себе роль, отведенную Польше теми, кто в Париже кроит карту Европы. После долгих одиноких раздумий он подаст рапорт с просьбой перевести на Западный фронт и добьется своего.
В боковом кармане у него вырезанное из газеты новогоднее обращение III Интернационала с призывом создать рабочие и солдатские советы в Берлине и Варшаве, в Париже и Лондоне, с надеждой, что придет день, когда власть Советов распространится на весь мир.
На Западном фронте противник, захватив Бобруйск, повел наступление на Рогачев.
Разыскивая свою часть — Сверчевский получил предписание в 510‑й стрелковый полк, — он попал на митинг на окраине Речицы.
Горбоносый оратор с густыми торчащими черными волосами, прежде чем начать речь, по кавказскому обычаю поцеловал свою шапку в знак того, что целует всех, кто готов его слушать. Сверчевскому сказали: член Реввоенсовета 16‑й армии Орджоникидзе, рядом в буденновском шлеме и отутюженном френче — комфронта Тухачевский.
Из речей Орджоникидзе и Тухачевского Карл уяснил сложность ситуации. Но командование намерено добиться перелома. Во что бы то ни стало.
Под Мозырем Сверчевский провоевал лишь месяц. 22 июля 1920 года на пыльной улице деревни Хобное грохнул снаряд — и он очнулся на госпитальной койке, перебинтованный, со звонким гулом в голове и острой болью в левом боку.
Сквозь сон, будто сквозь далекие версты, донеслась польская речь. На соседней койке кто–то прерывисто стонал, бормоча польские слова.
Карл пытался приподняться.
— Позвать врача?