Дождавшись мая — за зимние месяцы Сверчевскому удалось проработать в общей сложности недели три, — он снес хга Сухаревку старую шинель. Стоял, мучительно держа ее в поднятой руке. Продать удалось только к обеду. За половину цены, намеченной Нюрой.
Он медленно брел по 1‑й Мещанской, повернул в Грохольский переулок. В разных концах скверика молодые красноармейцы отрабатывали ружейные приемы, учились маршировать. Отделенный шутливо скомандовал: «Перекур с дремотой». Подсел к Сверчевскому, достал кисет с махоркой.
— Как она, служивый, жизнь молодая?
У командира отделения крестьянски–костистое лицо, веснушки от майского солнца. Лет двадцати, не больше. А покровительственность, как если б годился в отцы.
— Я свое отслужил.
— Неизвестно. Международное положение покажет, — наставительно уточнил веснушчатый командир.
Из дальнего угла сквера донеслось:
— Рота, в колонну по четыре…
Отделенный торопливо придавил сапогом недокуренную цигарку.
Командир придирчиво оглядел ряды.
— Шагом арш! Не тянуть ногу! Запевала, песню!
Высокий мальчишеский голос начал:
Красноармеец был герой,
На разведку боевой.
Строй бодро подхватил:
Эх, эх, был герой,
На разведку боевой.
Тяжелыми коваными каблуками рота сотрясала мостовую. Карл сопровождал ее по тротуару.
На разведку он ходил,
Все начальству доносил.
Слова бесхитростные — проще некуда. А берут за сердце. Сколько всплывает за ними: первая атака под Курском, пулеметное гнездо на высоте, гибель балагура Макарова, переправа у Усть–Медвединской, болотистые кочки мозырского леса…
Перед Спасскими казармами ротный скомандовал:
— Отставить песню! Тверже шаг! Равнение направо!
Медленно закрывшиеся высокие ворота отделили Карла от красноармейской колонны.
Назавтра он нетерпеливо ждал начала рабочего дня в районном военкомате. Из районного направили в городской. Оттуда на медицинское обследование. Врачи недоверчиво осматривали и ощупывали его.
Председатель комиссии протянул заключение.
— Забраковать вас, товарищ Сверчевский, нет оснований. Но сейчас мирное время. Для армии предпочтительны командиры абсолютно здоровые. Последнее слово — за военкоматом.
В московском военкомате посылали из комнаты в комнату. Сверчевский уже вовсе отчаялся, когда увидел в коридоре знакомое лицо. Человек в пенсне. Тот, что когда–то на вокзале, вопреки Знаменскому, направил Карла в батальон Благуше–Лефортовского района.
Сверчевский подошел. Сбивчиво напомнил о переформировании 1‑го Московского отряда особого назначения.
— Что–то припоминаю. Но причем это?
Глаза недоверчиво сузились за продолговатыми стеклышками.