– В каком это смысле, дорогая моя?
– Не знаю, правда или нет, но я слышала, что недавно она провела ночь с Уилли и…
– Да, с его стороны было очень мило принять ее на ночь. Тогда она болела. Но, думаю, то был своего рода кризис. Он миновал, и сейчас она выздоравливает.
– Но я слышала, что после той ночи она начала слышать разные вещи. Так я слышала, а если тебе что-то рассказывают, пусть самое невероятное, как не услышать!
Лоуренс не сразу понял, что она хотела сказать, и, пока ломал над этим голову, Элеонора гнула свое:
– Разве Каролина не слышала разные вещи?
– О тебе, красавица?
– Да нет. Голоса. Духов. Слышала…
– Пойдем потанцуем, – предложил Лоуренс.
Это была их вторая попытка. Она держалась на ногах еще хуже, чем в первый раз, и все его усилия сводились к тому, чтобы не дать ей упасть.
– Слишком много народа, правда? – сказал он.
– Да. Пойдем выпьем.
Эрнест и Каролина уже вернулись с площадки. Элеонора сразу спросила ее:
– Каролина, что ты думаешь о черной мессе?
Каролина отдалась веселью душой и телом. Она продолжала взмахивать руками в такт музыке.
– Ничего не думаю, – ответила она, – но спроси у Барона. Он в этом понимает, по крайней мере, мне так говорили. – Тут она вспомнила, что Элеонора ушла от Барона, и сказала: – Лоуренс, хватит разглядывать портсигар Элеоноры будто старый еврей, что выискивает знак пробы.
– Я пытаюсь прочитать девиз, – сказал Лоуренс.
На верхней крышке портсигара красовался крохотный герб. Каролина с преувеличенным интересом наклонилась к Лоуренсу.
– Волчья голова, – сказал он. – Какой там девиз? Я не могу разобрать.
– «Fidelis et…»[8], а дальше не помню, – сказала Элеонора. – Хотя в свое время знала. Это герб Хогартов. Викторианская подделка, я думаю. Мой бывший муж подарил мне этот портсигар на свадьбу. У него была страсть ставить семейный герб буквально на всем – на ложках, щетках для волос, ты даже не представляешь. Нет, Каролина, если серьезно, ты не думаешь, что все мы подвержены влиянию зла из-за этих черных месс? Я выяснила про Уилли. Ты-то, должно быть, все время знала, а мне и в голову прийти не могло. Как ты, вероятно, знаешь, их служат на Ноттинг-Хилл-Гейт.
Лоуренс сильно развел ей напиток, но она заметила это только теперь, отхлебнув, и укорила Эрнеста:
– Я, можно сказать, пью лимонад. Не скупись на джин, Эрнест.
Каролину захватил спектакль, который разыгрывала Элеонора. Это и в самом деле было всего лишь представление, но Элеонора брала тем, что целиком и полностью входила в роль. Речь, похоже, не могла идти о выборе Элеонорой роли, которую она играла, – роль была ей навязана и порабощала ее. В эту минуту она, казалось, пребывала под властью спиртного, но одновременно и в еще большей степени находилась под властью своей сценической роли – чокнутой дамочки под мухой. Этой роли она отдавалась самозабвенно, всем своим существом, и отделить Элеонору от образа, который владел ею в эти минуты, было таким же безнадежным делом, как пытаться отделить море от воды в нем.