– Ты надираешься, – сказал Эрнест.
– Разве это моя вина? Каролина, ты хоть сознаешь абсолютную силу черной мессы? Она, эта сила, действует все время.
– Я бы не стала переживать, – заметила Каролина. – Это всего лишь примитивные оргии, они не могут причинить большого вреда.
– Ты бывала на черной мессе?
– Ни разу. Я с трудом поспеваю на белые мессы по воскресеньям.
– Что такое белая месса? Эрнест, объясни, что такое белая месса.
– Она говорит о мессе, дорогая моя. Об обычной католической мессе, – сказал Эрнест.
– Ну, это совсем другое. А у черной мессы страшная сила. Она способна заставить предметы двигаться. Их не трогают, а они двигаются. Я про это столько всего читала. Еще там голые девушки, они всё говорят задом наперед. И непристойности. Эрнест, ты меня не принимаешь всерьез, а тебе бы сходить на черную мессу и поглядеть своими глазами. Наберись мужества. Я бы лично не посмела. Умерла бы на месте.
Каролина и Лоуренс в один голос сказали:
– Католики не могут пойти на черную мессу.
– Им не разрешается, – объяснил Эрнест.
– С ними обращаются как с малыми детьми, – сказала Элеонора. – Ты согласен, Лоуренс? – спросила она, потому что знала о его отходе от религии.
– Согласен, – миролюбиво ответил он.
– Если в черной мессе нет никакого чудовищного зла, то почему тогда ее запрещают? – настаивала она, не убирая ладони с руки Каролины.
– Я не утверждаю, что в ней нет великого зла, – ответила Каролина. – Я только говорю, что в ней много паясничанья.
– Я бы не стал так легко сбрасывать ее со счетов, – возразил Эрнест.
– Все зависит от того, как относиться ко злу, – сказала Каролина. – То есть если сравнивать его с силой добра. Например, эффект от черной мессы должен быть ничтожным, пока существует настоящая месса.
– Я бы не стал так легко сбрасывать со счетов силу зла, – стоял на своем Эрнест. – Она безусловно существует.
– Я думала, что все католики верят в одно и то же, – сказала Элеонора. – Но вижу, что ошибалась.
– Каролина рассуждает, как мистики, – заметил Эрнест.
– Каролина сама мистик, – сказала Элеонора. – Я всегда это говорила. Правда, Лоуренс, она мистик?
– Бесспорно и несомненно, – весьма любезно согласился Лоуренс.
– Беда с этими мистиками – они разводят теории на чужих страданиях и кончают тем, что преуменьшают сами страдания. Если б тебе, Каролина, выпало столько страданий, сколько выпало мне, ты бы не говорила так, будто ты не от мира сего.
– Не хочу я состязаться с тобой, кто больше страдал, – едко ответила Каролина, потому что в конечном счете была склонна причислять себя к страдалицам.