Только Борис нашел места для них – прикатила вся остальная свита и сам государь…
По счастью, новые хоромы пришлись Ивану Васильевичу по душе – уступать правителю свою опочивальню Годуновым больше не пришлось. Отдельное жилье было отстроено и для обоих сыновей правителя. А Федору Ивановичу сверх того досталось по прибытии еще и две тысячи двести три рубля – полученный с торгового дела доход. Царевич оказался толков и две тысячи тут же вернул обратно в дело.
Не успел стольник, принявший и обустроивший сотни людей, перевести дух – пришли вести о новом великом османском нашествии. Царь умчался разводить полки, вернувшись в начале лета с одной малой свитой. Все воеводы, опричники, вся стража, способная носить оружие, ушли туда – останавливать полчища басурман.
Над Новгородом повисло долгое гнетущее напряжение, настолько зловещее, что многие купцы даже начали распродавать товар, запирать дома и уходить с семьями на корабли, отплывая кто к родичам, кто к друзьям, кто на север, а кто в заморские страны. Иные хозяева отсылали семьи, прятали накопленную казну, отказываясь у ремесленников от новых заказов.
Заметно подорожали хлеб и соль…
Но в один из душных августовских дней к Новгороду внезапно прискакала кавалькада веселых запыленных всадников, одетых в одни рубахи и порты, но опоясанных саблями. Через распахнутые ворота гости промчались к царскому двору, въехали в него прямо верхом – неслыханная дерзость! Натянули поводья лишь у ступеней главного крыльца. Спешились.
Распахнулась входная дверь, на крыльцо вышел государь – в темно-бордовом бархатном халате, опоясанный кушаком и с посохом в правой руке. Стукнул посохом об пол, вскинул подбородок, провел левыми пальцами по острой бородке и громко спросил:
– С чем прибыли, бояре?
Воины сняли с седла последнего из всадников, одетого в истрепанный стеганый халат, со связанными за спиной руками, прикрученными к телу, и весьма небрежно бросили на нижние ступени:
– Сие есть Дивей-мурза, государь! Главный османский воевода!
– Добро… – кивнул правитель всея Руси. – А где прочие басурмане?
– Не гневайся, государь, – развел руками один из гонцов. – Нету их больше. Порубали всех.
Несколько мгновений Иван Васильевич помолчал, потом слабо улыбнулся:
– Отдыхайте, бояре! Низкий мой вам поклон.
И уже через час по высочайшему повелению зазвенели колокола во всех храмах и монастырях, извещая добрый люд о случившейся радости, и вместе с тем начались благодарственные молебны об избавлении от басурманской напасти, каковые очень быстро перешли во всеобщие радостные гуляния.