– Сказывают, по русскому обычаю после каждой любовной встречи надобно баню посещать. – Девушка перекатилась обратно. – Одного не понимаю. Коли так, то почему люди живут в домах, а не в банях?
Царевич, улыбнувшись, вернулся к ней, нежно поцеловал. Подхватил с сундука рубаху, натянул. Разломал лежащего на лавке копченого лосося, съел несколько кусков, запил квасом. Вытер пальцы краем полотенца. Опоясался ремнем:
– Пойду проведаю. Если двор не спит, закажу баню.
Через час влажная и раскрасневшаяся Ирина лежала уже на полке в парилке, жалобно попискивая от ударов березового веника, которые иногда прерывались поцелуями в плечи, иногда под колени, а иногда и в попку.
Молодые люди окатились, вышли в предбанник к столу с кулебякой и тушеным мясом, с солеными грибами и киселем из ежевики. Немного подкрепились.
– Какой-то ты стал задумчивый, Федя. – Ира поднесла ковшик ко рту, сделала несколько глотков. – Все молчишь да хмуришься, хмуришься да молчишь. Кабы не целовал, помыслила бы, что обиду на что-то затаил.
Царевич обнял ее за плечо, коснулся губами драгоценных губ.
– Ну вот, опять, – удержала его руку девушка. – Целуешься и молчишь. Я сейчас сгорю от любопытства! Пожалей меня, любимый… Скажи хоть полслова!
Федор Иванович забрал у нее ковшик, допил кисель, поставил на стол. Передернул плечами:
– Ты сбежала со мной из дома…
– Федька, ты не поверишь, но я это заметила! – рассмеялась девушка.
– Ты сбежала со мной из дома, – повторил царевич. – Ты путешествуешь со мной, ты живешь со мной под одной крышей, ты спишь со мной в одной постели…
– Ты позвал меня, любимый. И я пошла, – на этот раз без улыбки ответила Ирина.
– Я испугался за тебя, Иришка. Я спешил, мне некогда было размышлять.
– Ты так говоришь, словно желаешь просить прощения за мое спасение!
– Мы много играли с тобой и гуляли, Иришка. Выезжали вместе, были друг у друга в гостях… – Царевич пригладил подбородок. – Но это другое. Сие происходило либо прилюдно, либо тебя сопровождал твой брат. Но ныне…
– Ныне я с тобой, мой любимый, мой Феденька… – Девушка закинула руки ему за шею. – И я счастлива!
– Женщина без позора может путешествовать с мужчиной, жить с ним под одним кровом и спать в одной постели только в одном случае, – тихо сказал царевич. – Если этот мужчина ее муж!
– Но я… Мне не нужно всего этого, – мотнула головой Ирина. – Я желаю лишь быть с тобою рядом. Засыпать и просыпаться с тобой рядом, видеть твои глаза, слышать твой голос…
– Вообще-то, Иришка, это и называется «быть женой», – улыбнулся Федор. – Я бы хотел, чтобы все это выглядело иначе. Чтобы было родительское благословение, согласие твоего брата, чтобы звенел колоколами самый огромный храм, чтобы были толпы гостей и пышная свадьба. Но вот видишь, как получается? Мы одни, мы в предбаннике захудалого постоялого двора, и неведомо, что нас с тобою ждет завтра. Осталось только одно: я люблю тебя и желаю видеть тебя своей женой. Как сказал однажды твой брат: «Сражения приносят славу, торговля приносит богатство, но счастье приносит любовь». Я выбираю счастье. Отныне и до скончания веков. Скажи мне, моя желанная: согласна ли ты стать моей супругой без отеческого благословения и согласия своих родичей?