– Спокойной тебе ночи, батюшка.
– Хорошие у тебя руки, девица, ласковые, – прищурился на нее Иван Васильевич. – От одних прикосновений легче становится. За старания и прилежания отплатить хочется. Скажи мне, Ирина Федоровна, чего ты желаешь? Исполню просьбу любую, пока добрый.
– Все, чего мне в жизни сей хочется, батюшка, так это быть рядом с любимым моим. С мужем моим, Феденькой.
– Тогда ступайте. Отпускаю тебя к мужу твоему, целительница.
Девушка встала, тут же опустила голову в поклоне, а набежавшие слуги подняли государя на руки и унесли в опочивальню.
С этого дня супруги посещали Ивана Васильевича каждый вечер, и каждый вечер восемнадцатилетняя Ирина Федоровна растирала собственным зельем больные суставы своего свекра. Спустя три недели, дождавшись окончания сего действа, царь вдруг сказал:
– Я вижу, пустеет шкатулка твоя, милое дитя. Как же нам далее поступить?
– Коли помогает, батюшка, то еще сделаю, – потупила взор девушка. – Рецепт известен, молитвы наши искренни…
– Помогает, милая.
– Я рада, батюшка.
– Ласковые руки у тебя, девица, добрые, каждое прикосновение радует, – улыбнулся Иван Васильевич. – Понял я тайну твою, Ирина Федоровна. Симпатию ты вызвать умеешь, расставаться с тобою трудно. Да еще и красавица. Немудрено, что Федька мой голову потерял. Передай сыну, не держу я больше гнева на него. Бог с вами, дети мои. Живите вместе и будьте счастливы.
– Он же здесь, батюшка! – оглянулась на мужа Ирина.
– Боязно разговаривать с ним, милая, – перевел свой взор на царевича Иван Васильевич. – Как бы снова не надерзил. А то ведь я токмо душою к нему отмяк.
– Я твой сын, государь, – подошел ближе Федор Иванович, опустился на колено и склонил голову. – Коли тверд и грозен ты, как же и мне дерзким не уродиться? Но я всегда любил и люблю тебя, батюшка, в том не сомневайся.
– Не сомневаюсь, – ответил Иван Васильевич. – Посему слушай меня внимательно, буйная твоя голова. Ныне есть у меня дело важное, неотложное. В Речи Посполитой ляхи короля себе нового выбирают, и многие за меня кричат. Посему я ныне в Новгород отправляюсь, дабы находиться поближе к хлопотам тамошним. Сам знаешь, до Москвы путь для гонцов на пять дней длиннее. Тебе же, Федор, поручаю сим летом Берег[10] проверить, каково оно там ныне? Бо тихо больно, подозрительно. Глаз хозяйский надобен.
– Осмотрю со всем тщанием, отец, – кивнул царевич.
– Тебе бы тоже поручение дал, Ирина Федоровна. Да, сказывают, ты токмо мужа своего слушаешься, – улыбнулся царь.
– Я приготовлю новую мазь, – склонилась молодая женщина, – и позабочусь, чтобы над нею помолились о твоем здравии самые честные из православных подвижников.