– Моя сестра предана тебе, государь, – отчеканил стольник. – Предана всей душой, без потаенных мыслей. И она любит твоего сына.
– То я и сам уже знаю, Борис Федорович, – опустил веки царь. – Смут не затеяла, обид не затаила, из опалы добром выпуталась. Мазь хитрую состряпала, каковая боль мою отпускает, ан ни единой просьбы не выказала. Токмо за мужа заступалась. Либо притворщица она зело хитрая и умная, либо и вправду предана и влюблена.
– Она не притворщица, государь! Она по Федору Ивановичу прямо иссохла вся!
– Правда? А мне зело румяной и щекастенькой показалась, – засмеялся государь. – Ну да ладно. Что ведомо, то ведомо. Ты мне про то расскажи, чего я не знаю. Например, откуда вы оба взялись на мою голову? Помню, возникла возле сына малышка крикливая. Посмотрел я, как Федька развеселился, как с ней играется, да рукой и махнул. Повелел не гнать. Подробностей не спросил. Так откуда вы появились, сказывай!
– Сиротами остались, Иван Васильевич. Ей шесть было, мне двенадцать. К дядюшке пришли. К Дмитрию Ивановичу. Он и приютил, и к делу пристроил.
– Вдвоем пришли?
– Да, Иван Васильевич.
– И она все время при тебе жила?
– Да, Иван Васильевич.
– Ты ее, получается, воспитывал, растил?
– Да, Иван Васильевич.
– Заместо отца с матерью был?
– Да, Иван Васильевич.
– Коли так, то ты ее, верно, сильно любишь?
– Да, Иван Васильевич.
– И сейчас, верно, никак понять не можешь, отчего я все сие у тебя выпытываю?
– Да, Иван Васильевич.
– Тогда на последний вопрос ответь. Тебе дорого место твое на службе моей?
– Да, Иван Васильевич… – сглотнул стольник, поняв, что некие неприятности с ним все-таки вот-вот случатся.
– Так судьба складывается, что мне приходится выбирать, – приподнялся Иван Васильевич и сел на краю дивана. – Объяснять долго, но мне надобно выбрать между благополучием твоей сестры и твоей службой. И я подумал… Может статься, ты выберешь сам? На одной чаше весов твое место стольника, а на другой – счастье и благополучие Ирины Федоровны. Или ты, или она. Или она, или ты. Теперь твое слово, Борис Федорович. Выбирай!
Стольник, ощутив, как по телу растекается ледяной холод, опустился на колени. Его жизнь, его хорошо налаженная, спокойная и привычная жизнь рушилась, исчезала в небытие, превращалась в пустоту.
Государь поднялся, прошел к краю дивана, взял прислоненный к стене посох и вернулся. Примерил в руке весомость своего оружия. Спросил:
– Так кого ты выбираешь, Борис Федорович? Себя или сестру? Хватит уже думать. Отвечай!
– Сестру… – опустил голову Годунов. И тихо добавил: – Пусть моя Иришка будет счастлива.