Несколько мгновений, три десятка шагов, – впереди показались перила, и Борис спрыгнул за них и тут же грохнулся на спину, перестав понимать, где верх, а где низ. Но сразу вскочил, покрутился, определяясь со сторонами, и с широкой улыбкой помахал рукой оставшимся внизу мужчинам. Страх сменился восторгом – стряпчему показалось, он только что ненадолго превратился в птицу, неподвластную земной тяжести.
– Ага!!! – Малюта вскинул сжатый кулак и отправился дальше.
С высоты колокольни, пристроенной к восточной стене собора, вид открывался совершенно сказочный. В свете звезд и ослепительного полумесяца крыши домов, дворы, поля искрились серебром и золотом. Колодцы и речные проруби дышали дымками, словно в них прятались от храбрых витязей могучие драконы, роняли невесомые огоньки огромные кроны мохнатых от инея деревьев, черными ямами лежали тени церковных шатров на улицах и площадях.
Отсюда отлично просматривалась вознесенная над крепостными стенами Распятская звонница. Пока еще темная – но ведь до условленного часа времени оставалось преизрядно.
Борис размотал веревку, перекинул через перила, проверил, чтобы достала до земли, и выбрал обратно. Обошел площадку, любуясь окрестностями, что приобретали отсюда, с огромной высоты, непривычный, неузнаваемый облик. Огладил огромный, в рост человека, набатный колокол, повернул голову к крепости, ожидая сигнала.
Город спал, погруженный в самую сладкую, предутреннюю дрему. И даже не подозревал, каковая каверза его поджидает…
Наконец на крепостной звоннице появился свет. Это Иришка запалила факел, готовясь подать условный сигнал. Поднялась с огнем на верхний ярус.
Стряпчий кашлянул, подобрал веревку набата в правую руку, в левую собрал веревки мелких колокольчиков.
Огонь замелькал, закачался, кружась от просвета к просвету, – и стряпчий начал раскачивать тяжелый язык набата, приближая его к стенке колокола, но покамест не давая их коснуться.
Факел сделал еще круг – и погас, всунутый в снежный отвал.
– И-и-и… Раз! – сделал, как договаривались, передых Борис и что есть силы откинулся, натягивая веревку.
Набат отозвался оглушительным, зубодробительным гулом – стряпчий рванул к себе веревки колокольчиков, потянул язык набата, дернул, потянул второй раз, третий… И четвертый… Пятый…
После десятого – отпустил, сбросил вниз веревку, скользнул по ней до наста, дернул свободный конец и, сматывая на ходу, кинулся бежать, с трудом сдерживая восторженный хохот. С разбега скользнул вниз по берегу, перекатился через реку, нырнул под условленный причал и только здесь засмеялся.