Лыко прикусил язык, а лучане одобрительно зашумели. Среди них выделился криком один толстяк:
— Наместничьи люди взяли себе в правило незваными к столу приходить.
— Подтверждаете? — строго спросил Ощера, и лучане согласно закивали.
— И князь тоже ходит?
— Да где там, больно гордый.
— Значит, и вины его нет. На вашей доске костяшка влево, чтоб неповадно было пустяки говорить.
Лыко с победным видом посмотрел на противщиков.
— Ещё подарки с нас требовал по всякому празднику, — не мог успокоиться толстяк.
— Носили? Свидетели есть?
— Какие свидетели, вот этими самыми руками...
— Ну раз сами носили, чего и жаловаться? Опять костяшка влево.
Тут уж Лыко и вовсе возгордился.
— Погодь, Панкрат, — начали корить жалобщики своего товарища, — с твоих слов наши кости не в тую сторону ходят. Оно и верно, зачем всяку мелочь выплёскивать? Ты вот лучше что рассуди...
— Приучил князь своих людей на торговых дорогах шалить, инчас до смертоубойства доходит. Подкинут потом мертвяка в како-либо село и тут же пеню с жителей требуют за душегубство, а пени той четыре рубля...
— Или приедешь с возом на продажу, пошлёшь за мытником и ждёшь его цельный день. Не стерпишь, начнёшь торговать, а он сразу тут как тут: промытил, говорит, и пеню два рубля требует...
— А то ещё запретил торговать по сёлам, чтоб всяк товар в город к ему везли...
— Велел у людей клети обыскивать, у кого денег нет, жито брал, а у кого, говорили, деньги есть, того велел пытать, покуда не признавались, иных и до смерти мучил...
— У нас с его несытства многие по заграничью разбеглись...
Обвинения сыпались одно за другим. Лыко не успевал от них отбиваться, и костяшки на его доске сыпались горохом. Воодушевлённые лучане вошли в раж, начали уже прилыгать, видя, что загнали наместника в угол. Наконец Ощера остановил их, сказав, что на сегодня уже довольно. Решения своего он не объявил, но всякому, кто смотрел на створки дощаного счета, было ясно относительно исхода разбиравшегося дела.
Лыко ушёл, громко стукнув дверью. За ним оживлённой птичьей стаей выскочили лучане. Победа над грозным наместником вдохновила их. Весь вечер они не расходились, вспоминая новые обиды и готовясь к завтрашнему судному дню. Однако суду не суждено было завершиться. Ночью, прихватив припрятанные ценности, Лыко тайно выехал из города. Через три дня он уже был в Волоколамске у великокняжеского брата Бориса и попросился к нему на службу. Свою просьбу он подкрепил щедрым даром, и всегда нуждающийся в деньгах Борис не мог устоять.