Ахмат велел раскинуть свой белоснежный шатёр на одном из высоких прибрежных холмов. Высланные вперёд проведчики, ведомые местными знахарями, тщательно обыскали правый берег Угры на многовёрстную длину. Теперь они докладывали хану о найденных бродах, их было не так уж мало, особенно выше по течению. Один, добравшийся до Юхнова, уверял, будто нашёл такой брод, что переехал речку, не замочив сапог.
— А сколько человек могли проехать с тобой рядом? — поинтересовался Ахмат.
Проводник не знал наверняка, но предположил:
— Два или три, это широкий брод, великий хан.
Ахмат презрительно фыркнул:
— Думаю, что если взглянуть на твои мозги, то они не будут по виду отличаться от конского навоза. По наполнению тоже. По этому броду наши тумены не перетащатся до самой зимы...
Остальные броды оказались такого же качества; то, в чём нуждалась переправа огромного войска, следовало искать ещё выше по течению, что увело бы ордынцев далеко в сторону, и Ахмат приказал, не теряя более времени, готовиться к переправе. Воины начали рубить ветви и делать из них вязни — испытанное и самое распространённое средство, позволяющее лошади долго держаться на плаву и тащить за собой всадника. Первым неправдоподобно быстро доложил о готовности Енай. Он, кажется, лез вон из кожи, чтобы добиться почётного права повести свой тумен первым. Ахмат знал цену такой прыткости и решил всё проверить сам. В расположении тумена не замечалось суеты, деревья стояли здесь нетронутыми, и Ахмат рассердился. Он мог бы ещё простить изощрённый обман, но не такой дурацкий, в котором так и проглядывает неуважение, — может быть, Енай считает его выжившим из ума стариком, глотающим всё, что положат в беззубый рот? Тот, увидев признаки отцовского гнева, пал на колени.
— Выслушай, великий хан! Ещё на прошлой стоянке я приказал своим людям надуть по два бурдюка и обмазать бараньим жиром. За день обмякли всего семь бурдюков, но теперь они снова тугие, ибо наполнены головами владельцев. А остальные — смотри!
Енай вскочил с колен, подбежал к ближайшему воину и схватил два скреплённых верёвкой бурдюка.
— Смотри, великий хан!
Он протянул верёвку под животом своей лошади и погнал её в реку, держа бурдюки в руках. Почувствовав холодную воду, животное заупрямилось, Енай колотил его ногами, наконец бросил на землю один из бурдюков и заработал нагайкой. Он с трудом загнал лошадь, но верёвка от брошенного бурдюка прошла между её задними ногами. Енаю пришлось спешиться и поправить, только теперь дело пошло по-задуманному. Сделав большой круг, он выехал из воды и сказал плохо слушающимися синими губами: