На воротах, перекрывающих частную дорогу, висел замок. Я поставил «крайслер» между двух сосен, перебрался через ворота и осторожно пошел по обочине дороги, пока не замерцало вдруг прямо у моих ног озерцо. В доме Билли Чесса было темно. Три дачи на той стороне вырисовывались, как четкие тени, на бледном фоне гранитных скал. Вода, в том месте, где она переливалась через край плотины, отсвечивала белым и почти беззвучно стекала по внешнему ее скосу в ручей. Я напряг слух, но больше не услышал ни звука.
Передняя дверь дома Чесса была заперта. Я бесшумно зашел с тыла и обнаружил на задней двери чудовищный висячий замок. Я прошел вдоль стен, ощупывая окна. Все они были защищены проволочной сеткой. Ее не было только на одном из окон, расположенном чуть повыше других — двустворчатом деревенском оконце посреди северной стены. Ни дуновения не чувствовалось в воздухе, и деревья стояли так же тихо, как и их тени.
Я попытался всунуть лезвие ножа между створками окна. Дохлый номер. Задвижка не поддавалась. Я прислонился к стене, задумался, потом вдруг подхватил здоровенный камень и шмякнул им посреди стыка двух створок. Задвижка со скрипом выломилась из сухого дерева. Окно распахнулось в темноту. Я вскарабкался на подоконник, перекинул через него сведенную судорогой ногу, протиснулся в проем, повис на руках и спрыгнул в комнату. Кряхтя от напряжения (все-таки сказывался разреженный воздух), я обернулся и опять прислушался.
Слепящий луч фонаря ударил мне прямо в глаза. Очень спокойный голос сказал:
— Оставайся на месте, сынок. Передохни, ты запыхался.
Луч пришпилил меня к стене, как прихлопнутую муху. Щелкнул выключатель, и загорелась настольная лампа. Фонарь погас. Джим Пэттон сидел в старом коричневом кресле рядом со столом. Коричневый шарф с бахромой свисал со стола, прикрывая его массивные колени. Он был одет так же, как и днем, но еще на нем была кожаная куртка, совсем новая, купленная, скажем, лет этак шестьдесят тому назад, в первый президентский срок правления Гровера Кливленда. Кроме фонаря, в руках у него ничего не было, а глаза абсолютно ничего не выражали. Только челюсти его двигались в привычном плавном ритме.
— Что у тебя еще на уме, сынок, кроме взлома и проникновения в чужой дом?
— Была у меня одна идея, — сказал я, — довольно любопытная, но, видно, придется о ней позабыть.
Дом был просторнее, чем выглядел снаружи. В данный момент я находился в гостиной. Скромная обстановка, лоскутный ковер на выстланном сосновыми досками полу, круглый стол у дальней стены и два кресла рядом с ним. В открытую дверь виднелся угол большой черной кухонной плиты.