— Остановись, — просит Эдмунд.
Но Йоахим не может остановиться, сейчас не может, и ничто не может его остановить.
Он молотит Эдмунда обеими руками, бьет изо всех сил по голове и лицу, по челюсти, слышит хруст его зубов.
Но тут удар наносит Эдмунд. Наконец-то Йоахим пробудил в нем зверя. Вот и хорошо, все в порядке, здесь все и решится.
Эдмунд бьет Йоахима в ухо. И вот уже ему слышится лишь гул, напоминающий сигнал телевизора после того, как заканчивается последняя передача, чтобы зритель не забыл его выключить, как это бывало раньше, перед тем как идти спать: оставалась пробная картинка и гудок. Йоахим пытается сосредоточиться на этой пробной картинке, но видит Эдмунда, кровь. Так и должно быть.
Он чувствует, как его кто-то резко хватает за предплечье и ставит на ноги.
— Что здесь происходит?! — кричит человек, держащий его за руку.
Какой-то врач, а может быть, тот Расмусен? Тишина. Йоахим смотрит на Эдмунда: у него из губы течет кровь.
— Займитесь им, — приказывает доктор одной из медсестер, кивая в сторону окровавленного Эдмунда.
Подходят двое санитаров, высокие сильные мужчины, готовые схватить его.
— Совсем с катушек съехали? — Невозможно не заметить озлобленности в голосе медика. — Это клиника. В двадцати метрах отсюда лежат дети, умирающие от рака.
Эти слова так и остаются висеть в воздухе. Йоахим опускает глаза вниз, тянется долгая минута позора.
— Елена очнулась, — сообщает врач, когда все уже немного отдышались. — Она хочет поговорить с вами.
И он кивает в сторону Йоахима.
— Но я — ее муж.
— Да. Но она ясно сказала, чего хочет.
Доктор подходит к двери и держит ее открытой.
Такое впечатление, что он пришел с войны. Это была первая мысль Елены, когда она увидела в дверях Йоахима. Кровь на одежде и немного на лице. Его волосы никогда не были такими засаленными и растрепанными. Неужели это Йоахим? Она смотрит, как он осторожно проходит вперед, становится у кровати и проводит рукой по одеялу. Почти прикосновение, от которого становится так приятно.
— Ты начал писать? — шепотом спрашивает она.
Он улыбается. Вот теперь она его узнает. Его улыбку.
— Ты жива, — говорит он и опускается на стул у кровати.
— Я хотела, чтобы ты меня больше никогда не увидел.
— Не говори так, — шепчет Йоахим.
— Жаль, что я не умерла.
Йоахим встает, бросается к ней, обнимает ладонями ее лицо и целует ее. От этого поцелуя на глазах выступают слезы. Он снова садится. Воцарившееся молчание заполняется всевозможными звуками госпиталя от аппаратуры, поддерживающей жизнь пациентов. Интересно, многие ли из них хотели бы бежать отсюда, как и она?