— Я понимаю, — тихо и спокойно сказала я. — Более того, если все-таки ты заговоришь с ним — а я понимаю, что ты можешь оказаться в ситуации, в которой не заговорить будет просто невежливо, и я заранее прощаю тебе это, — ты можешь сказать ему, что спрос на меня вырос, и теперь меня хочет снимать один из самых модных режиссеров в Лос-Анджелесе.
— Молодчина! — похвалила Мэри. В ее голосе явственно слышалось облегчение. — Знаешь, я так рада, что слышу от тебя именно такой ответ. Наконец-то! Понимаешь, все мы очень боялись, что этот разрыв доконал тебя. Ты казалась совершенно раздавленной, мы опасались, что ты никогда не станешь прежней. Особенно если вспомнить, как ты вела себя до того, как решила лететь в Лос-Анджелес. Честно говоря, я уже отчаялась увидеть тебя прежней — талантливой и целеустремленной. Ты так страшно похудела перед моей свадьбой, а потом напилась, после чего дни напролет проводила в постели. Может, мне и не стоит тебе говорить, но Юнис уже подумывала, как бы избавиться от тебя как от бесперспективного клиента.
— Ты хочешь сказать, эта бездарность, которая за полтора года не нашла мне ни одной работы, считала меня бесперспективной? Вот дрянь, а? Нет, ты права, лучше бы ты мне об этом не говорила, — ответила я холодно. — Что ж, можешь передать Юнис, что теперь ей нечего рассчитывать на свои десять процентов, когда я буду подписывать контракт с Эриком Нордоффом. Мэри, ты же вроде как моя лучшая подруга. Разве не предполагается, что друзья более чутко относятся друг к другу?
— Предполагается, что друзья говорят друг другу правду.
— Только в том случае, если боль, которую эта правда причиняет, меньше, чем боль от неправды и недоговорок.
— Извини. Слушай, просто возьми и пройди эти пробы. Выбей очко одним ударом, ты же можешь! Я верю, что в тебе скрыт огромный потенциал, я всегда это говорила, скажешь, нет?
— Угу, — буркнула я.
— А если бы ты еще и намекнула мистеру Нордоффу, что Мэри Бэгшот с радостью пригласит его на ужин в любое удобное для него время, если он вдруг окажется в Лондоне, — ввернула она, — я пришлю тебе босоножки «Гуччи», которые только что оказались в моем офисе.
— Размерчик не подошел? — презрительно фыркнула я.
— Нет, просто на тебе они будут выглядеть идеально.
— Кому они предназначались? — спросила я.
— Джине Харрисон, — сказала Мэри. Джина была восходящей звездой телесериалов. Она подавала большие надежды. Джина уже вписалась в «Жителей Ист-Энда», появляясь в эпизодах, а теперь ей дали роль последней подружки Яна Била. — Я тут подслушала, как в туалете бара «Гручо» в Сохо она рассказывала какой-то актриске, что подумывает о смене агента — хочет перейти в Ай-си-эм. И это после всего, что я для нее сделала! Джина еще пожалеет, что решила сбежать от меня, когда узнает, что я веду переговоры с Эриком Нордоффом.