— Только если я соглашусь замолвить за тебя словечко.
— Я отправлю тебе босоножки завтра утром.
— Идет. Но только если ты пообещаешь подпалить волосы Дженнифер, если увидишь ее на церемонии награждения.
— Считай, что дело в шляпе. Я прихвачу с собой зажигалку от Тиффани. Обещаю, даю руку на отсечение.
Мы послали друг другу воздушные поцелуи.
Итак, моя лучшая подруга считает, что пришло время выбросить Ричарда из головы и излечиться от самой большой любви в моей жизни. И мой агент, Бездарная Юнис, думает так же! Предательницы! Подлые изменщицы! Разве не они должны были поддерживать меня? Нет, мне только испортили настроение, перечеркнули всю радость от предстоящих проб напоминанием о том, что Ричард номинирован на премию. Если бы Мэри действительно любила меня, она бы соврала, что не идет на эту проклятую церемонию. Я бы именно так поступила на ее месте.
Во мне все еще клокотала злость с болью пополам, когда в комнату зашла Брэнди и застукала меня тупо глядящей на телефон.
— Что сказала Мэри? — спросила она меня. — Плохие новости?
— Очень плохие. Она говорит, Ричард номинирован на премию как художник.
Брэнди недоуменно склонила голову к плечу.
— Ты о чем?
— Да как ты не понимаешь — Ричард получит эту проклятую награду, и тогда он станет действительно знаменитым и уже никогда не вернется ко мне.
— Лиззи, — сказала Брэнди, — о чем ты вообще говоришь? Что Эрик Нордофф? Что она сказала про Эрика Нордоффа?
— А, это, — отмахнулась я, — сказала только, что на данный момент он самый крутой режиссер в мире и что она уже полгода пытается добиться встречи с ним.
— Так что ж ты сидишь с таким видом, словно у тебя любимая кошка умерла? Звони ему сейчас же!
— Что толку? — спросила я.
— Да что ты несешь, Лиззи, в каком смысле — что толку?
— Что бы я ни делала, все без толку, все бессмысленно. Ничто не заставит Ричарда пожалеть о том, что мы расстались. Он уже никогда не захочет вернуть меня.
Ой-ой-ой. Я и не заметила, что, оказывается, топливо человеческого сочувствия, на котором я ехала уже достаточно давно, заканчивается и красная лампочка на панели приборов замигала.
Дело в том, что, когда я приехала в Лос-Анджелес с красными глазами, не просыхавшими от слез с тех самых пор, как Ричард бросил меня, и долго еще не просыхавшими после моего приезда, Брэнди добровольно и как-то лихо влезла в шкуру Мэри. В том смысле, что она безропотно повесила на себя обязанность утешать и успокаивать меня. Не один вечер провели мы в нашем пляжном домике, обсуждая мои беды и сомнения. Брэнди согласилась со мной, что я никак не могла предвидеть приближения катастрофы. Наши взаимоотношения с Ричардом были почти что сказкой. Это он повел себя как осел, позволив мне уйти.