— Позвольте представить. Это профессор Фен из Оксфорда.
— Рад познакомиться. Очень мудро поступили руководители Метрополитен-оперы, пригласив в качестве агента такого образованного человека.
— Нет-нет, профессор никакого отношения к Метрополитен-опере не имеет.
— Но как же, ведь Беатрикс сказала…
— Она не хотела сообщать вам о нашем приходе и пришлось схитрить, — признался Адам.
— Это меня не удивляет, — спокойно заявил маэстро. — Она редко кого ко мне допускает. — Он подошел к окну и увидел «Лили Кристин». — Какой славный маленький автомобиль. Хорошо бы иметь такой.
— Но разве вам кто-то мешает приобрести автомобиль?
— Конечно, Беатрикс. Она буквально помешана на защите меня от шума. Попавшие в наш дом люди ходят очень тихо, как будто здесь покойник. Вообще-то такое положение меня раздражает. — Он повернулся к гостям: — Пожалуйста, садитесь куда пожелаете.
Они осмотрелись. Гостиная у маэстро была обставлена скромно. Кроме рояля «Стейнвей», занимающего большую часть пространства, из мебели был только высокий дубовый стол, заваленный нотными листами, за которым маэстро работал стоя, и несколько стульев. Фен и Адам очистили для себя от нот по одному и сели. В вазе стояли увядшие оранжерейные цветы, на стене покосившаяся фотография Беатрикс Торн и маэстро, смущенно глядящих друг на друга.
Маэстро заходил по комнате туда-сюда.
— Я понятия не имею, что происходит в доме. Беатрикс меня от всего оградила. Ну нельзя же так, в конце концов. Кстати, у вас ко мне, наверное, какое-то дело?
— Да, — сказал Адам. — Мы приехали поговорить о вашем брате.
— Ах, Эдвин. — Маэстро всплеснул руками. — И как он там поживает, мой дорогой мальчик?
— Но вам должно быть известно, что он умер.
— Ах да, конечно. Сегодня утром пришла телеграмма. И когда похороны? Впрочем, я, наверное, не приеду.
— Есть подозрение, что его убили.
Маэстро нахмурился:
— Убили? Вчера? Надо же как совпало.
— Что значит «совпало»?
— Должен вам признаться, — маэстро наклонился, словно желая сообщить что-то по секрету, — ведь я сам замышлял убийство Эдвина.
— Вы это серьезно? — спросил потрясенный Адам.
— Ну, разумеется, нет, — ответил маэстро. — Взгляните на меня. Разве я похож на убийцу?
— Тогда в чем же дело? — вмешался Фен, закуривая сигарету.
— А в том, что Эдвин мог мне помочь в постановке «Орестеи». Во-первых, он был прекрасный певец, это общеизвестно. Просто замечательный. И, несомненно, украсил бы мою оперу. А во-вторых, и это главное, его деньги. Я на помощь Эдвина сильно рассчитывал. Но сам он, конечно, никогда бы денег на постановку «Орестеи» не предложил. Надо было встретиться, поговорить, попросить как следует. И как раз вчера вечером мы собирались встретиться у него в гримерной в театре. Я послал ему письмо, назначил время и место.