Библиотека мировой литературы для детей, том 36 (Джованьоли) - страница 33
Как ни был силен и отважен Спартак, однако после гибели своего последнего товарища он понял, что настал его смертный час.
Вдруг глаза фракийца загорелись; ему пришла в голову спасительная мысль: он решил воспользоваться старинной тактикой Горациев против Куриациев[66] — он бросился бежать. Самниты пустились за ним следом.
Толпа загудела, словно пчелиный рой.
Не пробежав и пятидесяти шагов, Спартак вдруг сделал неожиданный поворот, обрушился на ближайшего преследователя и вонзил ему в грудь кривой меч. Самнит закачался, взмахнул руками, как будто ища опоры, и упал, а в это время Спартак, набросившись на второго врага и отражая щитом удары его меча, уложил его на месте под восторженные крики зрителей, ибо теперь уже почти все были на стороне фракийца.
Как только второй самнит упал, подоспел его товарищ — третий самнит, весь покрытый ранами. Спартак ударил его щитом по голове, не считая нужным пускать в ход меч и, видимо, не желая убивать его. Оглушенный ударом, самнит перевернулся и рухнул на арену. Тотчас же на помощь ему поспешил последний из самнитов, совсем уже выбившийся из сил. Спартак напал на него и, стараясь не наносить ран, обезоружил противника, выбив из его рук меч, потом обхватил его своими мощными руками, повалил на землю и прошептал ему ка ухо:
— Не бойся, Крикс, я надеюсь спасти тебя…
Он стал одной ногой на грудь Крикса, а другой — на грудь самнита, которого оглушил ударом щита; в этой позе он ждал решения народа.
Единодушные долгие и громовые рукоплескания, словно гул от подземного толчка, прокатились по всему цирку! Почти все зрители подняли вверх кулак, подогнув большой палец — обоим самнитам была дарована жизнь.
— Какой храбрый человек! — сказал, обращаясь к Сулле, Каталина, по лбу которого градом катился пот. — Такому сильному человеку надо было родиться римлянином!
Между тем слышались сотни возгласов:
— Свободу храброму Спартаку!
Глаза гладиатора засверкали необычным блеском; он побледнел как полотно и приложил руку к сердцу, как бы желая унять его бешеные удары, вызванные этими словами, этой надеждой.
— Свободу, свободу! — повторяли тысячи голосов.
— Свобода! — прошептал еле слышно гладиатор. — Свобода!.. О боги Олимпа, не допустите, чтобы это оказалось сном! — И ресницы его увлажнились слезами.
— Нет, нет! Он бежал из наших легионов, — раздался громкий голос, — нельзя давать свободу дезертиру!
И тогда многие из зрителей, проигравшие пари из-за отваги Спартака, закричали с ненавистью:
— Нет, нет! Он дезертир!
По лицу фракийца пробежала судорога. Он резко повернул голову в ту сторону, откуда раздался обвинительный возглас, и стал искать глазами, в которых сверкала ненависть, того, кто бросил это обвинение.