Вот ведь сказал как, даже щеки загорелись, сейчас бы снежку приложить, жар унять, жаль растаял везде. Со мной даже Лик так не разговаривал, оттого, наверное, чувство странное — будто неправильно что-то, а что, понять не могу. Не нашлась, как ответить, отвернулась и дальше по дорожке пошагала. Воин догнал, рядом пристроился, боялась снова начнет про красоту заговаривать, а он вдруг на другое разговор перевел:
— Кто стрелять тебя учил? Метишь прицельно, в самый раз лучницей служить.
— Кем служить?
— В каждом форту есть свой лучник, а то и двое. Обычно много не бывает, сейчас все больше магией пользуются, а лучники часто в далеких малых фортах служат, где магов нет.
— Так-то мужчины, наверное.
— Не от полу зависит, а от умения. Я встречал женщин-наемниц, видел и тех, кто мечом и луком одинаково хорошо владел да и магинь сильных не раз со спины прикрывал. Это в вашей деревне отсталой девка только замуж годится.
— Отчего отсталой? Будто детей родить и дом на себе держать проще простого.
— Так ты значит тоже замуж хочешь?
Я на вопрос не ответила. Что ему говорить? Хотела, это правда, за любимого ведь собиралась, а теперь какой резон замуж идти, только чтобы дядьку от такой обузы как я избавить. Решила вместо ответа спросить о другом:
— Кто такие наемницы?
— Воины, что за монеты службу несут.
— А ты ведь тоже воин?
— Я наемник. Хожу по дорогам, подряжаюсь служить тому, кто большую плату предложит.
— Так если один столько предложит, а недруг его больше посулит, ты кому служить пойдешь?
Тинар хмыкнул:
— Догадайся.
— И тебе все равно, отчего они недругами стали?
— Я же не судья разбираться.
— А если скажет человека убить, тоже пойдешь?
— Ну может пойду.
Я так на месте и замерла:
— Вот так за деньги убьешь?
— Слушай, мне заказ дают, я принимаю, но чести воинской за золото не продаю, по ситуации судить надо.
Сказал так и отвернулся, а у меня мурашки вдоль позвоночника побежали. Вдруг он, не задумываясь, на месте убить может, ежели ему что не по нраву придется?
Стала с тех пор я Тинара сторониться, ну а он, как нарочно, вечно везде мне попадался. Трогать не трогал, но глазом хитро косил и все хмыкал себе под нос. Один раз увидела, как он Басютку на руки подхватил, и не совладала с собой, подбежала, забрала братца. Матушка мне потом выговорила в сердцах, что я к гостю больно неприветлива, а мне и боязно было ей рассказать, кто он такой. Прогнать такого не прогонишь, а против себя озлобить — последнее дело.
Прожил у нас воин недели две, уже лед на реке потаял, и заметила я, что больно он стал задумчив. Один раз зашла в избу, а Тинар рядом с дядькой сидит, а перед ними бересты лист расстелен.