— Да будет вам! Давайте лучше условимся о доле каждого из нас в этом деле. Подозрения ваши, улики мои. Согласны?
— Скорее уж наоборот.
— Пускай так, — Певцов легкомысленно отнесся к этому уточнению, не вникая в суть. — Надо бы отметить удачу. У князя найдется, я полагаю, что-нибудь горячительное. Он и по этой части был не промах. — Певцов пошарил в буфете, достал початую бутылку хереса и две рюмки. — Прошу к столу! Покойник только рад был бы угостить нас по такому случаю.
Иван Дмитриевич к своей рюмке даже не прикоснулся, а Певцов выпил, чокнувшись с отражением в буфетной дверце и сказав при этом:
— По-гусарски!
Иван Дмитриевич вспомнил, что жандармские офицеры пслучают самое высокое в армии жалованье — не то по гусарскому, не то по кирасирскому окладу, и рассердился: было бы за что! Дармоеды!
— Пейте, — усмехнулся Певцов. — Или думаете, что он не признается? Это я беру на себя. Таким людям главное, чтобы их подвиг оценили. Они же в мученики норовят. Скажешь им: я лично ваш порыв уважаю, но закон… И готово дело. Падки, черти, на понимание. Только нужно дать ему перебеситься. Слышите? — Из чулана долетали глухие удары. — Фанатики, они всегда признаются. Боев, например, уже признался.
— Как? Этот болгарин? Не может быть!
— Признался как миленький, — подтвердил Певцов. — Но теперь это не имеет значения.
— То есть как? — растерялся Иван Дмитриевич.
— Преступник схвачен, — важно проговорил Певцов, подливая себе еще хересу, — и я могу раскрыть вам мой метод. Зная политическую ситуацию в Европе и на Балканах, я предвижу отдельные частные события, в которых эта ситуация проявляет самое себя…
На улице было уже совсем темно. Газовый фонарь у подъезда потух, лишь крошечный синий мотылек бессильно трепетал крылышками над горелкой. Погасли окна Преображенской казармы, гвардейцы легли спать без дежурного.
— Я был честен с этим болгарином, — рассказывал Певцов. — Я вел себя как джентльмен. Я сказал ему: «Может быть, вы и не виноваты. Вполне допускаю…» Я объяснил ему политическую ситуацию в Европе: России нельзя ссориться с Веной сейчас, когда скоро наверняка придется воевать с турками. Трения между нашими державами на руку султану. Нам труднее будет протянуть руку помощи болгарским единоверцам. Да, я был с ним откровеннее, чем Шувалов с государем. Я сказал: «Хотек уже отправил депешу императору Францу-Иосифу. Мы задержали ее на телеграфе. Но, увы, только до завтрашнего утра. Убийца должен быть найден сегодня. Завтра будет поздно. Депеша уйдет в Вену, последствия ее непредсказуемы. Если вы, мой друг, действительно любите свою многострадальную родину, долг патриота призывает вас взять вину на себя… Агнцы одесную, — сказал я ему, — а козлища ошую!»