кто-то в этом роде.
– Нет, не думаю. Думаю, ты слишком много думаешь, – я поменял ее положение на
коленях так, чтобы она оседлала меня, и обнял ее за талию. – Послушай... Я знаю, каково
это, потерять кого-то, о ком ты заботишься. Эта боль по-любому остается с тобой. Не
говоря уже о том дерьме, с парнем и твоей подругой. Этим людям ты доверяла. Я потерял
мать, потерял друзей. Очень трудно отпустить близких людей. Я служил в армии, принцесса. Там учишься жить со знанием, что твои друзья, наставники, любовники, да кто
угодно, могут быть назначены на другую должность, отосланы на другой конец света, отправлены туда, где идет война, да куда угодно и в любое время. Я все понимаю. Ты не
должна скрывать эти чувства. Не по отношению ко мне.
Если бы кто-нибудь, несколько месяцев назад попытался мне сказать, что я
отодвину свой цинизм в сторону, чтобы успокоить женщину ( эту женщину!), я назвал бы
его лжецом. Я был не таким парнем. Я не занимался подобным дерьмом. Разве что...
очевидно, что именно таким парнем я был. И, очевидно, что именно этим я сейчас и
занимался.
И это казалось совершенно естественным, совершенно нормальным.
Впервые после того, как я ушел из армии, со мной был тот, с кем я мог быть самим
собой. Я любил своих братьев, своего отца – все они были семьей. Ребята из бара «У
Сэмми» и ребята из сервис-центра – тоже были клевыми. Но почему-то я чувствовал себя
наиболее комфортно с женщиной, которая могла мгновенно вывести меня из себя и
одновременно завести; женщиной, чей жизненный опыт был так далек от моего, но при
этом, у нас было и общее. Риз обменивалась со мной колкостями, не моргнув глазом, дразнила из-за моего протеза, а не определяла меня по нему. Она меня поняла.
Так что... к черту это!
Самое малое, что я сейчас мог сделать – это успокоить ее.
– Просто остынь, хорошо? Давай посмотрим, как пойдет дальше.
Она быстро кивнула.
– Да. Я хочу это. К тому же, прошла лишь половина осеннего семестра, так что ты
будешь здесь, по крайней мере, до весны.
– Правильно.
– И я всегда могу саботировать тебя по предмету моей мамы. Задержать тебя здесь, чтобы ты пересдал его летом.
– О’кей, теперь ты ведешь себя как «липучка».
Риз засмеялась, и это вызвало ответную улыбку. Она обхватила ладонями моё лицо
и прижалась губами к моим губам. Легкий поцелуй, был сродни касанию перышка. И она
делала это снова и снова, улыбаясь, а ее взгляд скользил по моему лицу. Ее глаза все еще
были блестящими от эмоций, но она преодолела грусть, возвращаясь к игривому,
сексуальному настроению, в котором была прежде.