– Вы совершенно правы, – сказала Катя вдруг осипшим голосом. – Дело в том, что…
Горло перехватило, и она закашлялась до слез, презирая себя в этот момент за панику и за то, что мямлит и опускает глаза.
– Извините, леди Симонова, – покаянно и легко произнес Свидерский, – я со своими студентами совсем одичал. Даже не предложил вам выпить. – Он встал, подошел к бару. – У меня есть превосходный ликер. Или вы предпочитаете вино?
Губы пересохли, как и горло, и очень захотелось согласиться. Тем более что хозяин кабинета уже разливал тягучий сливочный алкоголь в высокие рюмки для ликера.
– Не могу не настаивать, – объяснил он со смешком, – этот вкус, как мне кажется, вам очень подходит. Видимо, эта бутылка ждала именно вас.
Лорд Свидерский поставил перед ней рюмку, и герцогиня вежливо пригубила. Хотелось выпить все залпом – может, хоть это ее бы согрело.
Он все стоял рядом, смотрел на нее сверху вниз, и неудобно и горячо было от этого взгляда.
– Ректор, – попросила Катерина сухо, – благодарю вас, но я бы хотела, чтобы вы меня выслушали.
– Конечно, моя леди, – мужчина сел в кресло и с наслаждением опустошил свою рюмку. Катя вздохнула, собралась.
– Смерть моего мужа многое изменила в моей жизни, – сказала она. – Мне нужно чем-то заняться помимо домашних дел. Дети вышли из младенческого возраста, светскую жизнь я не люблю. Давно, еще в школе, я готовилась поступать в ваш университет. Но вышла замуж, – герцогиня чуть не добавила «к сожалению», но, кажется, он понял, посмотрел внимательно. – И сейчас я бы хотела не только начать учебу. Но и поработать. Здесь. У вас.
Он улыбнулся, с сомнением сузил глаза – и она невозмутимо выдержала этот взгляд. Постучал пальцами по столу. И снова взглянул, но как-то по-особенному – Катя почувствовала, что по телу пронесся холодок. И тут же мужчина нахмурился, напрягся: из глаз пропало тепло, губы сжались, на скулах заходили желваки, и взгляд стал колким, настороженным.
– Да-а-а, – произнес он медленно, – у вас есть дар. И не слабый. Преступление не развивать его.
– У меня не было выбора, – сухо ответила Екатерина. – Я хочу наверстать упущенное.
– Леди, – ответил Александр резко, – сколько вам лет?
– Двадцать четыре, – ответила она укоризненно. Кто же спрашивает женщину о возрасте? Но ректора, кажется, это не волновало.
– Мы начинаем учить с шестнадцати, максимум с восемнадцати, потому что психика у подростков еще гибкая, мозг пластичный, готов воспринимать огромные объемы информации и легко тренируется на манипуляции стихиями. Каждый год в плюс уменьшает шансы на то, что стихии отзовутся вам. Да и если все-таки получится… вы закончите учиться в тридцать один. Когда большинство выпускников уже имеют долгую практику. Вас это не смущает? Зачем вам это надо – при ваших, простите меня за прямоту, возможностях?