Это немного смутило меня: значит, они не уверены в правильности направления нашего полета, но одновременно немного порадовало. Выходило, что паутина меридианов охватила и запутала не только нас, но и их.
- Эрнст, если ты хочешь увидеть нас первым, смотри строго на истинный запад.
- У нас тут кругом юг и нет никакого запада, а вообще не прогляжу, - ответил Кренкель.
Предупредив, что ровно в 10.00 стартуем и что после взлета по установке на курс сразу буду его звать на средних волнах, я закончил связь.
Илье Павловичу Мазуруку доложил о хорошей погоде в лагере и о том, что нас ждут.
Мазурук взял меня под руку, отвел от самолета:
- Взлетаем в точно назначенный срок. Ты все продумал, нет ли каких сомнений?
- Илья Павлович, я готов. А думали мы вместе с тобой и, кажется, ничего не упустили. В лагерь придем вовремя. А как взлетная полоса?
- Немного коротковата и узка, - ответил Мазурук, - но лучшего уже не сделать. Надо уходить не нынче, так завтра. Полосу может сломать.
Потом плотно позавтракали уже в самолете. За едой все молчали.
Лагерь был свернут. Даже Веселый, и тот давно забрался в самолет и, втиснувшись между тюками, молча следил за нами, когда мы проползали мимо него.
Мы заняли места. Примерзшие лыжи самолета, заранее подкопанные, легко стронулись с места и, выделывая замысловатые повороты, наш огромный оранжевый воздушный корабль медленно пополз между торосами на взлетную полосу. Нужно было обладать огромным мастерством, чтобы вести самолет, который не имел тормозов, по узким коридорам ледяного лабиринта торосов, регулируя повороты только моторами. Совсем близко, чуть выше крыльев, стояли ледяные глыбы.
Самолет не должен был останавливаться, иначе лыжи плотно пристали бы к снегу и, чтобы сдвинуться с места, пришлось бы опять подкапывать тоннели под огромной площадью лыж.
Вот, наконец, и старт. Не останавливая машины, Илья Павлович дает полный газ всем четырем моторам.
Совсем рядом, у самых концов крыльев, мелькают ледяные глыбы, а спереди на нас с ужасающей скоростью несется зеленая громада гряды торосов.
Смотрю на секундомер и указатель скорости. Моя штурманская рубка далеко выдается вперед, она вся застеклена и далеко, где-то сзади, надрывно ревут моторы, неистово молотя металлическими винтами по пронизанному солнечным светом воздуху.
Гряда вот уже совсем рядом. Острые, холодные грани льда угрожающе быстро наваливаются на нас.
Оборачиваюсь и вижу лицо Мазурука. Прищуренные, спокойные глаза до предела внимательны. Даже светятся искоркой озорства. И в этот же миг машина неудержимо взмывает вверх, оставляя торосы под собою.